«ДИАЛОГИ»
Интервью с известным музыкантом, успешным менеджером, просветителем и вдохновенным организатором музейного дела — Михаилом Аркадьевичем Брызгаловым
Михаил Брызгалов — значимая фигура в российской культуре. Большой вклад Михаила Аркадьевича состоит в сохранении и популяризации музыкального наследия России. Он известен как инициатор и организатор крупных всероссийских и международных проектов в сфере музыкального искусства. Выпускник Саратовской государственной консерватории имени Л.В. Собинова, талантливый трубач, много лет успешно работавший в симфоническом оркестре, Михаил Брызгалов уделяет большое внимание возрождению духового и ударного исполнительства в России.
О просветительских лекциях Михаила Брызгалова ходят настоящие легенды. Молодые люди, побывавшие на них, называют эти встречи одним из самых ярких событий в их жизни. Истории Михаила Аркадьевича — это рассказы о судьбах страны, жизни великих музыкантов, тайнах старинных инструментов и событиях, происходивших в эпоху великих композиторов. Его ежедневная просветительская программа на радио «Орфей» — «Экспо-музыка». Шедевры из коллекции «Российского национального музея музыки» — уже включает более 1000 уникальных историй о сокровищах музейной коллекции.
Ведущий: композитор Рашид Калимуллин
«Культура — это не просто развлечение, а фундамент общества, его духовная основа. Если вы верите в то, что делаете, и любите своё дело, вы сможете менять мир вокруг себя».
От культурного наследия к личному призванию
Рашид Калимуллин: Михаил Аркадьевич, было бы хорошо, если бы в самом начале нашего интервью вы рассказали о том, откуда вы родом, кто вы. Это всегда интересно читателям.
Михаил Брызгалов: Я родился в замечательном русском городе на Волге — Саратове. Это город с богатыми культурными и историческими традициями. Например, Петр Аркадьевич Столыпин, известный государственный деятель, был саратовским губернатором, а позже стал премьер-министром России. Саратов — это город, где был открыт первый в России общедоступный художественный музей, сейчас известный как музей имени Радищева. Здесь же появился первый русский цирк братьев Никитиных. И, конечно, нельзя не упомянуть, что третья в России и первая в провинции консерватория была открыта именно в Саратове.
Традиции этого города всегда были сильны. Например, во время Великой Отечественной войны Московская консерватория была эвакуирована в Саратов. После войны многие преподаватели и музыканты остались здесь, создавали семьи, и эти традиции продолжали жить. Когда Саратовская консерватория только создавалась в 1912 году, она уступала только Петербургской и Московской. Многие профессора из Петербурга приезжали сюда, чтобы преподавать, и это, безусловно, повлияло на культурный облик города.
От увлечения к профессии
Рашид Калимуллин: Россия сильна регионами. Саратов, как я понимаю, сыграл важную роль в вашем становлении. Как именно город повлиял на ваш выбор профессии?
Михаил Брызгалов: Безусловно, Саратов сыграл огромную роль. Я вырос в атмосфере, где культура и искусство всегда ценились. Консерватория, театры, музеи — всё это формировало мой вкус и интерес к культуре, искусству и музыке. Я с детства был окружен творческими людьми, и это, конечно, повлияло на мой выбор.
Рашид Калимуллин: Михаил Аркадьевич, это действительно очень интересно! Давайте продолжим наше интервью и поговорим о вашем профессиональном пути. Вы упомянули, что в Саратове были сильные традиции музыкального образования, благодаря участию русских и немецких профессоров. Расскажите, как это повлияло на вас лично?
Михаил Брызгалов: Да, это правда. Русские и немецкие профессора принимали активное участие в создании музыкальной школы в Саратове, опираясь на лучшие европейские традиции, особенно Санкт-Петербурга. Благодаря этому в городе сложилась сильная школа инструментального исполнительства, теории, вокала, а также традиции оперного театра и хореографии. Всё это создавало благоприятную атмосферу для развития музыкантов.
Я начал свою карьеру как преподаватель в детской музыкальной школе. Десять лет я работал в центральной музыкальной школе Саратова, где преподавал и параллельно продолжал заниматься музыкой.
От струн к трубе
Рашид Калимуллин: А как вы пришли в музыку? Это был осознанный выбор или случайность?
Михаил Брызгалов: Знаете, это интересная история. Мои родители не были музыкантами, они оба филологи. Но мама решила отдать меня в музыкальную школу, следуя традиции— в двенадцать лет. Я выдержал огромный по тем временам конкурс и поступил в Московское военное музыкальное суворовское училище, что было большим достижением. Однако я быстро понял, что военная дисциплина — не для меня. Я был свободолюбивым человеком, и в двенадцать лет это оказалось слишком рано.
Я вернулся в Саратов и, никому ничего не сказав, сам пришел в ту же музыкальную школу, где раньше учился играть на скрипке. Но на этот раз я сказал: «Хочу играть на трубе». Все были удивлены, но поддержали. Так я начал осваивать духовой инструмент.
Рашид Калимуллин: Почему именно труба? Что вас в ней привлекло?
Михаил Брызгалов: Это было что-то из серии «я спал с трубой». Мне настолько нравилось играть, что я буквально жил этим. Я сразу начал играть в школьном духовом оркестре. Это было нечто особенное — все ребята, которые играли в оркестре, были авторитетами в школе. Они задавали тон, формировали устои, и к ним все тянулись. Я стал одним из этих ребят, и мне это очень нравилось.
У меня был хороший слух, так как я раньше играл на скрипке, поэтому труба давалась мне легко. Уже через два года я стал призером городского и областного конкурсов как исполнитель на духовом инструменте. После этого я поступил в музыкальное училище.
Рашид Калимуллин: Вы счастливый человек, ведь у вас был один профессор на всех этапах обучения. Расскажите об этом.
Михаил Брызгалов: Да, мне действительно повезло. В музыкальной школе, училище и консерватории у меня был один профессор — Селянин Анатолий Дмитриевич, знаменитый музыкант и педагог. Он был учеником выдающегося музыканта Докшицера Тимофея Александровича и настоящим мастером своего дела. Он был и остается кумиром для многих музыкантов, это был выдающийся духовик-учёный. Он был не только выдающимся педагогом, но и жестким, требовательным наставником. Это было именно то, что нам было нужно. Селянин был одним из редких духовиков в нашей стране, который достиг международного признания. Он записывал пластинки, писал учебные пособия по методике игры на трубе. Его работы публиковались во многих зарубежных журналах. Благодаря ему о России узнавали не только как о стране с сильной фортепианной и скрипичной школой, но и как о месте, где есть выдающиеся духовики. Он не только учил меня технике, но и привил любовь к музыке как к искусству.
Девять претендентов на четвертую трубу
Рашид Калимуллин: Впечатляющая история! А как вы сами пришли к тому, чтобы стать профессиональным музыкантом?
Михаил Брызгалов: Я всегда с увлечением занимался музыкой. Учился в училище, параллельно работал в эстрадных оркестрах, в цирке, играл везде, где только можно. Мы не отказывались ни от каких жанров — академическая музыка, эстрада, джаз. Это была не только практика, но и возможность заработать. После первого курса консерватории я был призван в армию. Служил два года в оркестре штаба Приволжского военного округа, в Куйбышеве. Это была настоящая служба — с учениями, танковыми сражениями, всем, что полагается. Я вернулся после армии совсем другим человеком, более зрелым и уверенным в себе.
Рашид Калимуллин: Как вы совмещали службу в армии и музыку?
Михаил Брызгалов: В армии я продолжал играть в оркестре, но это была настоящая служба, без скидок на то, что мы музыканты. Мы участвовали в учениях, жили по строгому распорядку. Это закалило меня и дало новый взгляд на жизнь. После армии я вернулся в консерваторию и параллельно прошел конкурс в Академический симфонический оркестр Советской филармонии. Это был серьезный вызов — на четвертую трубу было девять претендентов. И я смог пройти этот конкурс.
Рашид Калимуллин: Сегодня часто говорят, что духовики — это редкие специалисты, их не хватает. Как вы считаете, почему так происходит? Вам удалось не только стать востребованным музыкантом, но и выиграть конкурс на место в симфоническом оркестре. Расскажите, как это произошло.
Михаил Брызгалов: Это правда. Духовики сегодня — это почти «краснокнижные» специалисты. Когда я участвовал в конкурсе на четвертую трубу в симфонический оркестр, нас было девять человек на одно место. И мне удалось выиграть этот конкурс. Так я стал частью замечательного коллектива, который возглавлял дирижер Мурад Атаевич Аннамамедов. Это был мой первый работодатель, и я очень благодарен за этот опыт. Но таких конкурсов сейчас мало. Молодежь не всегда готова к той дисциплине и труду, которые требуются для игры на духовых инструментах. Однако я верю, что ситуация может измениться. Важно поддерживать интерес к духовой музыке, создавать условия для обучения и практики.
Но, как всегда, мне хотелось большего…
Параллельно с работой в оркестре я играл в брасс-ансамбле у своего профессора Анатолия Селянина. Мы гастролировали, участвовали в конкурсах, и это была очень интересная жизнь. Позже я решил создать свой молодежный ансамбль — брасс-квинтет, который просуществовал десять лет. Это был уникальный для того времени коллектив, ведь профессиональных камерных ансамблей, особенно духовых, было очень мало.
Рашид Калимуллин: А как вы совмещали исполнительскую деятельность с административной работой?
Михаил Брызгалов: Руководство филармонии заметило, что у нас всё неплохо получается, и предложило мне стать администратором симфонического оркестра. Позже я стал директором симфонического оркестра. Это было непросто, ведь в оркестре играли мои педагоги, а я, в свои двадцать с небольшим лет, стал их руководителем. Но это была отличная школа — и исполнительская, и административная.
Потом я стал заместителем директора филармонии. Это были сложные 90-е годы, зарплату не платили, и нужно было всем как-то выживать. Мне удалось организовать зарубежные гастроли оркестра Саратовской филармонии. Мы выезжали во Францию, Италию, Испанию и другие страны. Это был важный опыт, который помог нам не только выжить, но и сохранить коллектив.
Р.К.: Вы прошли путь от музыканта до администратора и организатора. Что для вас было самым сложным на этом пути?
М.Б.: Самым сложным было совмещать исполнительскую и административную работу. Когда ты музыкант, ты отвечаешь только за себя и свою игру. А когда ты директор — ты отвечаешь за весь коллектив, за организацию концертов, гастролей, финансирование. Это огромная ответственность.
Но я всегда старался оставаться музыкантом в душе. Даже когда занимался административной работой, я продолжал играть и участвовать в концертах. Это помогало мне оставаться в форме и не терять связь с творчеством.
После этого я немного поработал в администрации города Саратова, а затем был приглашен в Министерство культуры Саратовской области, где возглавлял отдел искусств.
Я занимался театрами, филармонией, изобразительным искусством, творческими союзами. Это было время, которое я вспоминаю с большим удовольствием. Мы одни из немногих в стране продолжали поддерживать творческие союзы. Например, мы закупали произведения композиторов, поддерживали художников, приобретая их картины. Это было важно, ведь для творческих людей такая поддержка — жизненно необходима.
Социальная миссия культуры
Р.К.: Вы говорите о социальной миссии культуры. Как это проявлялось в вашей работе?
М.Б.: В филармонии мы проводили абонементные концерты, где звучала музыка как классических, так и современных композиторов, в том числе наших земляков. Это была высокая социальная миссия — знакомить людей с музыкой, которая создается здесь и сейчас. Например, в Саратове жили и работали такие известные композиторы, как Олег Муравьев, Елена Гохман, Арнольд Бренинг. Их имена известны не только в России, но и за ее пределами.
Р.К.: Как вы считаете, почему важно популяризировать современную музыку и поддерживать композиторов?
М.Б.: Это важно, потому что культура — это живой организм. Если мы не будем поддерживать современных авторов, то потеряем связь между поколениями. Сейчас, к счастью, происходит на новом витке истории всплеск интереса к творчеству благодаря конкурсам, в том числе проектам Союза композиторов России. Но в те годы мы делали это, несмотря на все трудности.
Культура — это живой организм. Новый вызов
Р.К.: После работы в Министерстве культуры вы вернулись в филармонию. Как изменился ваш взгляд на работу в культуре?
М.Б.: Я вернулся в филармонию (Саратовская областная филармония имени А. Шнитке) уже в качестве директора. Это был новый опыт — смотреть на учреждение с высоты ответственности за весь коллектив. Филармония — это живой организм, со своей историей, и мне очень нравилось работать там. Я думал, что останусь там до конца своих дней, но жизнь преподнесла новый сюрприз.
Р.К.: Что это был за сюрприз?
М.Б.: Мне предложили возглавить Министерство культуры Саратовской области. Сначала я отказался, сказал, что не готов и что это слишком рано для меня. Но в итоге согласился. Это был новый вызов, и я благодарен судьбе за этот опыт.
Новые учителя на государственной службе
Рашид Калимуллин: Михаил Аркадьевич, вы упомянули, что в вашей жизни появились новые учителя, когда вы начали работать на государственной службе. Расскажите об этом периоде.
Михаил Брызгалов: Да, это был важный этап в моей жизни. Я не могу не сказать о людях, которые стали для меня настоящими наставниками. Первый — это Дмитрий Фёдорович Аяцков, известный губернатор Саратовской области. Он был человеком с большой буквы, и я многому у него научился. Второй — Владимир Михайлович Марон, заместитель председателя правительства, вице-губернатор Саратовской области. Он учил меня, что губернатору отказывать нельзя. Если сказали идти, надо идти. Это была жесткая, но важная школа. Когда я впервые пришел на заседание правительства в качестве министра культуры, я понимал только 30% того, о чем говорили. Остальное — социально-экономическое развитие, сельское хозяйство, санавиация — было для меня темным лесом. Я сидел с ужасом в глазах, потому что не знал этих терминов. Но жизнь меняется, и я благодарен своим учителям, которые на государственной службе сначала меня «дрессировали», а потом помогали.
Культура — это не просто книги и концерты
Рашид Калимуллин: Как вам удалось адаптироваться и начать вносить вклад в развитие культуры региона?
Михаил Брызгалов: Со временем я втянулся и начал понимать, что культура — это не просто книги и концерты, это важная часть социально-экономической жизни региона. Мы много занимались библиотеками, музеями, учебными заведениями, творческими союзами. Создавали новые театральные и кинофестивали, открывали зарубежные культурные центры. Особое внимание мы уделяли жителям малых городов и сельских поселений. Мы закупили транспорт для учреждений культуры, чтобы артисты могли выезжать с концертами в отдаленные районы. Для многих людей это было настоящим событием. Они говорили: «Мы тут живем сорок лет, и к нам никогда никто не приезжал». Это был настоящий прорыв.
Рашид Калимуллин: Вы также упомянули о создании единой библиотечной сети. Расскажите об этом проекте.
Михаил Брызгалов: Это был один из самых масштабных проектов. В 2003 году мы объединили 1200 библиотек Саратовской области в единую сеть с доступом к интернету. Если в какой-то отдаленной библиотеке не было нужной книги, её можно было заказать через систему, и книга доставлялась. Это было революционное решение для того времени.
Рашид Калимуллин: Отношение власти к культуре изменилось благодаря вашей работе?
Михаил Брызгалов: Я видел, как отношение власти к культуре менялось просто на глазах. Раньше часто говорили: «Хватит ерунду рассказывать, у нас другие проблемы». Нам удалось доказать, что культура — это важнейшая отрасль, это часть экономики и жизни людей. Когда мы говорили о необходимости решить какие-то вопросы, нас стали внимательно слушать и старались помочь. Я принимал активное участие в создании знаменитого «Парка Победы» на саратовской горе, первого знаменитого музея под открытым небом, где были собраны орудия времен Великой Отечественной войны. Мы создали телепрограмму «Культура губернии», которая выходила раз в неделю. В ней мы рассказывали о событиях в сфере культуры. Это помогало людям чувствовать свою причастность к происходящим событиям.
Ходячий Shazam!
Рашид Калимуллин: Михаил Аркадьевич, вы много лет проработали в филармонии. Расскажите, как этот опыт помогает вам сейчас?
Михаил Брызгалов: Четырнадцать лет я проработал в филармонии. Конечно, я занимал административные должности, но при этом продолжал работать в оркестре. Сегодня этот опыт мне очень пригодился. Например, когда мы работаем над какими-то выставками и нужно подобрать музыкальное произведение, я не трачу много времени на раздумья. Я сразу понимаю, что подойдет. Это результат того, что я многое переиграл и могу на слух определить, что нужно.
Молодежь сейчас использует Shazam, который определяет, что играет. А я — ходячий Shazam! (смеется) Особенно когда речь идет о классической музыке. Я могу назвать композитора, произведение, и это, знаете, дорогого стоит.
Это очень помогает. Когда нужно сделать музыкальную подборку или, как сейчас говорят, плейлист, я сразу могу назвать произведение, которое, на мой взгляд, идеально подойдет к тому или иному событию.
Я проработал министром культуры Саратовской области шесть лет, а потом поступило совершенно неожиданное предложение, которое меня и всех вокруг сильно удивило.
Предложение, которое изменило всё
Рашид Калимуллин: Михаил, расскажите, как вы стали директором Музея музыки имени Михаила Глинки? Это была неожиданность для вас?
Михаил Брызгалов: Да, это было совершенно неожиданно. Никто не знал, не ожидал. Мы готовились к очередным мероприятиям, и вдруг раздался звонок. Мне сказали: «С Вами будет разговаривать министр культуры Российской Федерации». Звонки от федерального министра случаются не так часто, крайне редко. Но в отличие от сегодняшнего времени, тогда не было мошенников, и можно было верить тому, что говорят. (Смеется)
В то время министром культуры был Александр Алексеевич Авдеев. Он заступил на пост в июне, а звонок мне был в сентябре. Я никак не мог с ним пересекаться, ведь он был известным дипломатом, первым заместителем министра иностранных дел, многолетним послом Российской Федерации во Франции. Это человек высокого полета, государственный деятель. И вдруг звонит Александр Алексеевич и говорит: «Здравствуйте, я хотел бы, чтобы мы с Вами встретились».
Рашид Калимуллин: И что было дальше?
Михаил Брызгалов: Я не задавал лишних вопросов. Когда назначили встречу, я приехал. И там он мне сказал: «У нас есть музей в Москве — Музей музыки имени Михаила Глинки. Уже несколько лет там нет руководителя. Мы посоветовались и хотим предложить Вам возглавить этот музей».
Рашид Калимуллин: Вы знали что-то об этом музее до этого звонка?
Михаил Брызгалов: К своему стыду или сожалению, я ничего не знал об этом музее. Даже не слышал о нем. Единственное, что мне было известно, — это то, что замечательный человек, Владислав Игоревич Казенин (председатель Союза композиторов России 1990–2014 гг.), помогал в этом музее оформлять музыкальные инструменты для выездов. У них был пункт по оформлению паспортов на струнные инструменты. Я спросил: «Что это такое?» И, честно говоря, при всем уважении к коллегам из министерства культуры, никто не смог мне внятно объяснить.
Рашид Калимуллин: Как вы приняли решение?
Михаил Брызгалов: Мне дали неделю на размышление. Я вернулся в Саратов, где прожил к тому времени 44 года. Открыл интернет, чтобы узнать что-то о музее, но информации было крайне мало. Нашел только, что в музее украли дорогую скрипку, и на этот сюжет даже сняли фильм «Визит к минотавру». В общем, информация почти отсутствовала и была очень обрывочной.
Я подумал: «Все рискуют, и я рискну. Почему нет?» У меня не было особого желания переезжать в Москву. В Саратове мне было хорошо: климат, работа, все очень нравилось. Но я понимал, что это шанс. И вот я приехал в Москву. Утром сел на самолет в Саратове, через час уже был здесь. В 12 часов меня представили как нового директора музея. Это было как на ковре-самолете — все произошло в один день.
Погружение в историю
Рашид Калимуллин: Как вы начали свою работу в музее?
Михаил Брызгалов: Я стал изучать, что это за музей. Чем больше я погружался, тем больше понимал его уникальность. Я около года сидел в своем кабинете, заваленный историческими справками и архивными документами. Я почти ни с кем не разговаривал, просто читал и изучал материалы. И чем больше я узнавал, тем больше понимал, что это уникальное учреждение не только в нашей стране, но и в мире. Это настоящий кладезь нашего музыкального и культурного наследия.
Рашид Калимуллин: Что вы чувствовали, осознавая масштаб ответственности?
Михаил Брызгалов: С каждой прочитанной справкой груз ответственности на меня давил все сильнее. Я понимал, какое сокровище мне доверили. И музей начал меняться. Я постепенно врастал в тему, вникал во все детали. Сразу стало ясно, что не нужно все ломать и строить заново. Некоторые вещи работали хорошо, их стоило оставить, а что-то требовало изменений. Например, нужно было пересмотреть дизайн, определить вектор развития музея. Я решил, что музей должен быть ориентирован на людей, которые приходят сюда. Это стало ключевым направлением.
Рашид Калимуллин: Почему именно такой подход?
Михаил Брызгалов: Дело в том, что до моего прихода в 2009 году этот музей всегда стоял особняком. Для Министерства культуры Российской Федерации и для общества в целом он был больше связан с издательской деятельностью, сохранением и изучением материалов. Меньше внимания уделялось тому, чтобы сделать музей посещаемым, чтобы люди приходили сюда. Это не значит, что это было плохо — просто время было такое.
Рашид Калимуллин: А как обстояли дела с посещаемостью?
Михаил Брызгалов: Посетителей было не так много, если сравнивать с другими музеями. Но здесь было много других интересных вещей: концерты, студия звукозаписи, но всё это было скорее для внутреннего использования. Я понял, что нужно вывести музей на новый уровень, сделать его более открытым для людей. Это был такой оазис в центре Москвы.
Рашид Калимуллин: Как вы адаптировались к новой роли?
Михаил Брызгалов: Для меня многое было в новинку. Не хватало опыта и знаний. Я приехал из провинции, и, честно говоря, мне казалось, что все это очень сложно. Мой предыдущий опыт оказался лишь частично полезным. Здесь пришлось приобретать совершенно новый опыт, начать с нуля. Я оставил все свои старые привычки, региональные подходы и начал учиться. Мегаполис, общение с людьми, скорость жизни — все это было новым. Раньше у меня было больше времени на разговоры с друзьями и знакомыми, а здесь все происходит на лету, быстро, четко и конкретно.
Рашид Калимуллин: А как вы справлялись с масштабами музея? Управлять таким комплексом — это большая ответственность.
Михаил Брызгалов: Музей — это не просто одно здание. Это шесть музеев. Во-первых, это Музей музыки на Фадеева. Затем — музей-квартира Николая Семеновича Голованова, выдающегося русского дирижера. Также есть музей-квартира Александра Гольденвейзера, одного из основателей русской фортепианной школы. Музеи, посвященные Сергею Прокофьеву, Петру Чайковскому и Федору Шаляпину. Каждый из этих музеев живет своей жизнью. Помимо этого, у нас много хозяйственных объектов: крыши, подвалы, которые тоже требуют внимания.
Рашид Калимуллин: Как вы адаптируете музей к современным требованиям?
Михаил Брызгалов: Сегодня люди смотрят в телефон и хотят, чтобы в музее все было так же технологично. Мы стараемся соответствовать этим ожиданиям, но не всегда получается сразу. Мы строим с самого начала, улучшаем и адаптируем.
Музей, о котором узнали все
Рашид Калимуллин: Что вы считаете своим главным достижением на посту директора?
Михаил Брызгалов: Самое главное, что люди узнали о существовании музея. Сегодня и профессиональная музейная среда, и обычные люди в городе знают, что есть Музей музыки. Для меня это самая большая радость и достижение. Мы не переворачивали мир, но сделали музей заметным. Музей сегодня, как отмечают люди, которые приходят, здесь чисто, светло, большая афиша с репертуаром. В музее каждый день происходят события.
Рашид Калимуллин: Сейчас я к вам шел и видел большую группу детей, у них уже с детства начинается общение с музыкой и историей.
Михаил Брызгалов: Мы уделяем большое внимание детям. Недавно открыли два детских центра: один в здании Луганской филармонии, а второй — в московском краеведческом музее на территории Луганской Народной Республики. Это очень важно для меня лично. В 2010 году на Украине, в Луганской области, в школах и библиотеках были книги, которые формировали определенное отношение к русской культуре. Сейчас прошло 15 лет, выросло новое поколение. Мы серьёзно работаем с детьми, чтобы у них в голове оставались прекрасные воспоминания о музыке, о выдающихся произведениях. Мы рассказываем о композиторах, об истории создания произведений, о том, что такое русская музыка.
Рашид Калимуллин: Почему музей сменил название с «Музея Глинки» на «Российский национальный музей музыки»?
Михаил Брызгалов: Михаил Глинка — великий русский композитор, и мы преклоняемся перед его талантом. Но название «Музей Глинки» сужало представление о музее. Люди думали, что это музей, где жил Глинка, хотя это не так. Мы проработали этот вопрос с Министерством культуры, и в 2018 году было принято решение назвать музей «Российский национальный музей музыки». Это подняло статус музея и сделало его более понятным для людей. Мы не только музей классической академической музыки. У нас есть выставки, посвященные современной музыке, джазу, фольклору, популярной культуре. Мы проводим экскурсии, лекции, выставки, концерты, презентации изданий. Также мы создали Ассоциацию музыкальных музеев, которая оказывает методическую помощь около 40 музыкальным музеям в России. Мы делимся своими материалами, помогаем им развиваться. По своему фондовому собранию мы — крупнейший музей музыки в мире.
Рашид Калимуллин: Вы упомянули, что ваш музей — самый крупный в мире по фондовому собранию. Расскажите об этом подробнее.
Михаил Брызгалов: Да, у нас хранится более миллиона экспонатов. Ни в одной стране мира нет музея подобного масштаба. Мы оцифровали уже более 90% нашей коллекции, и к концу этого года завершим эту работу. Это делает наши материалы доступными для всех.
Рашид Калимуллин: Как вы справляетесь с таким объемом работы?
Михаил Брызгалов: У нас большой коллектив, и мы справляемся с задачами. Мы каждый год увеличиваем количество посетителей, зарабатываем средства, которые сразу же вкладываем в развитие музея. Мы также активно используем технологии: искусственный интеллект, социальные сети, чат-боты.
Сокровища в хранилищах
Рашид Калимуллин: Михаил, у вас огромные фонды и запасники. Очень важно, чтобы как можно больше экспонатов, хранящихся в запасниках, было доступно людям. Скажите, много ли произведений остаётся в хранилищах и не попадает на выставки?
Михаил Брызгалов: Конечно, не все выставлено. Есть мировая практика, и я приведу пример. Более десяти лет назад Владимир Владимирович Путин встречался с музейными работниками. Я был на этой встрече, и это было незабываемое событие. Когда зашел разговор о музейных фондах, директор Эрмитажа Михаил Пиотровский сказал, что за сто лет они показали только 10% своих коллекций. А директор Пушкинского музея, Антонова Ирина Александровна, тихо добавила: «Мы показали 5%». (Она проработала директором музея 52 года!) Вот вам цифры. Так что нам еще многое предстоит показывать.
Рашид Калимуллин: Как вы решаете эту проблему?
Михаил Брызгалов: Мы с каждым годом увеличиваем количество музейных предметов, которые представляем публике. Это не только выставки. Мы ежедневно публикуем статьи о наших экспонатах, рассказываем о них в социальных сетях. У нас есть программа на радио «Орфей» — «Экспо-музыка». Аналогов этой программы нет! Я веду ее уже девять лет. Каждый день я рассказываю короткую историю об одном музейном экспонате: о фисгармонии Рахманинова, о кресле Шаляпина и о чём-то еще. Программа длится всего четыре минуты, но каждый день, и она очень популярна. Мы также снимаем видеоролики, клипы. В общем, мы используем все современные методы, чтобы рассказывать о наших коллекциях.
Музей музыки — это не просто работа, это миссия
Рашид Калимуллин: Михаил Аркадьевич, вести такую работу сложно. Вы счастливы в своей работе?
Михаил Брызгалов: Безумно счастлив. Я люблю свое дело и горжусь тем, что мы делаем. Музей музыки — это не просто работа, это миссия.
Рашид Калимуллин: Михаил Аркадьевич, у вас столько экспонатов в запасниках. Не возникает ли у вас ощущения, что время идет, а вы не успеваете показать все, что хотели бы? Как вы справляетесь с ограниченными площадями?
Михаил Брызгалов: Конечно, такие мысли есть, и наши помещения не соответствуют масштабу коллекции. Мы надеемся, что когда-нибудь получим дополнительные площади. Был проект строительства нового здания рядом с музеем Чайковского на Кудринской площади, где планировалось создать центр Ростроповича-Вишневской. Но в наше время, особенно с учетом текущих обстоятельств, новое строительство практически не начинается. Сегодня главное — завершить то, что уже начато.
Нам необходимы прежде всего выставочные площади. Сегодня мы сами активно вывозим наши выставки в другие регионы. Например, в год Рахманинова мы организовали большие выставки в Казани, Тамбове, Калининграде. Это дает нам возможность показывать то, что обычно остается в запасниках. Мы также сотрудничаем с другими музеями и партнерами, даем свои материалы. Каждый год мы делаем 20–30 выставок, это в общем очень большая работа. Даже в такие трудные времена, как сейчас, мы стараемся поддерживать наши проекты, в таких регионах, как Курская область, где сейчас особенно тяжело.
Рашид Калимуллин: Вы упомянули о создании музея Георгия Свиридова в Курске. Его знаменитый цикл «Курские песни», созданный в 1964 году, в котором он соединил народные мотивы Курского края с современной классической музыкой. «Курские песни» станут хорошим названием. Как продвигается этот проект?
Михаил Брызгалов: Недавно мне позвонил новый исполняющий обязанности губернатора Курской области Александр Евсеевич Хинштейн, он каждый день буквально спасает людей, и предложил вернуться к идее создания музея Свиридова в Курске. Мы с радостью поддерживаем эту инициативу. Даже придумали название — «Курские песни», в честь известного цикла Свиридова. Мы всегда готовы помочь, но всегда хорошо, когда инициатива исходит от местных властей.
Рашид Калимуллин: Как вы справляетесь с таким объемом работы? Вы ведь не только руководите музеем, но и занимаетесь множеством других проектов.
Михаил Брызгалов: Да, моя жизнь действительно очень насыщенная. Иногда я себя ощущаю руководителем завода, не музея, потому что каждый день мы что-то производим. Каждый день — это новые задачи. Например, завтра я буду в Новоуральске, где мы будем отмечать 30-летие создания духового оркестра. А 23 февраля на Поклонной горе мы соберем 600 юных музыкантов и хоров для большого праздника — Гала-концерта духовой музыки в честь Дня защитника Отечества.
Рашид Калимуллин: Как вам удается всё успевать?
Михаил Брызгалов: Секрет в том, что я люблю то, что делаю. Музейная жизнь, духовое общество, цифровые проекты — всё это части одного большого организма, который я стараюсь двигать вперед. Помимо руководства музеем, я являюсь президентом Ассоциации музыкальных музеев и коллекционеров, членом Общественной палаты Российской Федерации, а также недавно вошел в новый состав Совета при Президенте по культуре и искусству. Важно не просто занимать должности, а реально делать что-то значимое. Всем нужно заниматься с полной отдачей, не может быть формального участия. Всё это дает возможность двигаться вперед и глобально решать государственные задачи.
Рашид Калимуллин: Ваша энергия и преданность делу очень впечатляют. Как вы видите роль культуры в сегодняшних условиях, особенно в контексте специальной военной операции и сохранения традиционных ценностей?
Михаил Брызгалов: Сегодня государство предъявляет серьезные требования к учреждениям культуры. Мы должны не только сохранять наследие, но и объяснять людям, зачем это нужно. Культура — это не просто развлечение, это основа нашей идентичности. Мы должны показывать, что традиционные ценности — это то, что делает нас сильнее, что объединяет нас в трудные времена.
Рашид Калимуллин: Вы также активно занимаетесь развитием духового общества в России. Как это началось?
Михаил Брызгалов: Это началось после трагической гибели Валерия Михайловича Халилова, который был вдохновителем этого движения. Вместе с вице-премьером Ольгой Голодец они придумали возродить традицию духовых оркестров. До революции в России было сильное хоровое и духовое движение, и мы решили вернуть эту традицию.
Сегодня духовые оркестры снова становятся популярными. Духовой оркестр — это всегда ярко, радостно и красиво, они приносят счастье людям, особенно в парках, где люди танцуют под их музыку. Мы поддерживаем это движение, даем посыл, и сегодня уже есть множество фестивалей, которые организуются самими активистами.
Рашид Калимуллин: Существует дефицит музыкантов-духовиков, как вы с этим работаете?
Михаил Брызгалов: Это серьезная проблема. В некоторых городах на весь город всего один гобоист или фаготист. Это ограничивает возможности симфонических оркестров и композиторов. Мы стараемся поддерживать молодых музыкантов, организовываем конкурсы и фестивали, чтобы привлечь больше людей в эту сферу.
Шесть вечера — это середина нашего рабочего дня
Рашид Калимуллин: Вы сказали, что работаете с утра до вечера, включая выходные. Как вам это удается?
Михаил Брызгалов: Это стандартная работа для меня. С девяти до шести здесь никто не работает, и в шесть вечера — это середина нашего рабочего дня. Выходных у меня немного, всего несколько дней в году, но я делаю всё с большим удовольствием. Когда ты любишь свое дело, ты находишь силы и время.
Рашид Калимуллин: Я помню, как в молодости, в 1987 году, мне предложили организовать авторский камерный концерт в Музее музыки. Это было огромным событием для меня. Я написал новые сочинения, и все они были исполнены здесь впервые. Это стало отправной точкой для моей дальнейшей творческой деятельности. Мало того, здесь была сделана качественная запись всего этого, и первый в своей жизни компакт-диск я сделал здесь. Поэтому для меня это было такое огромное событие, осталась память на всю жизнь. Первый компакт-диск стал отправной точкой для следующей моей творческой деятельности и для записи новых компакт-дисков.
Как вы считаете, почему сегодня важно поддерживать молодых композиторов и создавать новые проекты?
Михаил Брызгалов: Поддержка молодых композиторов и создание новых проектов — это важнейшая задача для сохранения и развития культуры. Молодые композиторы — это будущее нашей музыкальной сцены. Они привносят свежие идеи, экспериментируют с жанрами и формами, создают произведения, которые отражают современность. Без их творчества культура может остановиться в развитии.
Мы стараемся предоставлять молодым композиторам площадки для реализации их идей, организовываем конкурсы, фестивали, концерты, где они могут представить свои работы. Это не только помогает им расти профессионально, но и дает возможность зрителям и слушателям познакомиться с новыми именами и произведениями.
Кроме того, такие проекты, как ваш первый концерт и запись компакт-диска, становятся важными вехами в карьере. Они вдохновляют других молодых музыкантов и композиторов на творчество, показывая, что их труд может быть замечен и оценен. Это создает преемственность поколений, в конечном итоге, поддержка молодых талантов — это вклад в будущее нашей культуры.
Вы знаете, Рашид, история музыкальной культуры всегда была непростой. Вспомните, как Джузеппе Верди забрасывали, как премьеры его опер проваливались, как Прокофьев и Рахманинов в своей первой симфонии сталкивались с непониманием. Но время расставило все по местам. Сегодня мы понимаем, что музыка и культура — это всегда работа на будущее. Мы никогда не увидим результат сразу, его оценит следующее поколение. Поэтому важно создавать условия для развития молодых талантов, чтобы они могли творить, экспериментировать и оставлять свой след в истории.
Рашид Калимуллин: Мы придумали новый конкурс органной музыки. В последние годы композиторы мало пишут для органа, и мы хотим это изменить. Наш проект начинается в регионах, где молодые композиторы смогут представить свои работы. Лучшие из них будут представлены в Москве. В концертном зале «Музея музыки» стоит орган, было бы здорово, если бы мы объединили усилия и провели там мероприятия конкурса.
Михаил Брызгалов: Да, отличная идея! Недавно мы вручили денежный сертификат одной из победительниц конкурса «Партитура» и попросили ее создать музыкальное произведение специально для органа, который установлен в нашем музее. Это произведение должно стать своего рода визитной карточкой музея и показать все возможности инструмента — от смены регистров до сложных технических решений. Это важно, потому что мы часто слышим старинную музыку, но редко — современные произведения, написанные для таких традиционных инструментов, как орган.
Рашид Калимуллин: Михаил, Музей музыки — это не просто хранилище артефактов, это живое пространство, где можно узнать что-то новое и получить удовольствие. Сегодня я увидел много детей в музее, и это делает меня счастливым, потому что это наше будущее. Я хочу пожелать всем нам не бояться экспериментировать, искать новые пути и оставаться верными своему делу. Музыка — это вечность, и мы работаем для будущих поколений. Пусть в вашем музее всегда кипит жизнь, пусть сюда приходят дети, молодежь, и пусть каждый находит здесь что-то свое. Пусть Ваша работа приносит радость и вдохновение!
Михаил Брызгалов: В свою очередь, хочу выразить искреннюю благодарность за время, уделённое этому интервью, и за ту честь, которую вы мне оказали. Желаю вам успехов во всех ваших начинаниях — как в роли композитора, так и в роли руководителя крупной композиторской организации.
Ваша страсть к коллекционированию и создание музея музыкальных инструментов в Татарстане, основой которого стала ваша личная коллекция, собранная на протяжении многих лет, вызывает глубокое уважение.
Мне кажется, что сегодня настало время передавать наш опыт молодому поколению. Государство активно поддерживает тему наставничества, и это как раз то, чем мы с вами занимаемся. Благодарю вас и желаю всего самого доброго всем читателям издания «Музыка России»!
