Наше знакомство с Шамилем произошло при следующих обстоятельствах. В октябре 2009 года я приехал в Казань с большой программой в качестве приглашённого дирижера в симфонический оркестр РТ. На каждой репетиции на сцене, возле контрабасов сидел Фуат Шакирович Мансуров, наблюдал за процессом. Шамиль находился в зале, сидел с партитурами и невероятно внимательно следил за процессом репетиции. Поскольку для меня это новая сцена, новый оркестр, то очень многое зависит от того, как тебя оркестр понимает и что происходит вокруг. Я никогда не забуду, как Шамиль подходил в перерывах, он представился, и мы сразу поняли друг друга, меня потрясло его открытое, светлое расположение. Я был в гостях здесь, а он человек, который непосредственно представлял Татарстан и делал все, чтобы я себя чувствовал комфортно.
Для художника, артиста, который приезжает в чужую среду, такая поддержка была бесценна. Шамиль серьезно, вдумчиво вникал в музыку произведений. Он открывал партитуры, мы что-то обсуждали по ходу репетиций. Я понимал, что это композитор, который любит не только свою музыку, но и человек, который хорошо знает чужую музыку, классику, у которого есть партитуры, он не просто сидит в зале с какой-то целью, а вслушивается в оркестровую ткань, анализирует ее и в непосредственной близости с исполнителями это обсуждает. Мне показалось все это чрезвычайно важным, потому что композитор, который слышит оркестр, анализирует партитуры редчайших мастеров, готовится к репетициям как дирижёр и активно участвует в репетиционном процессе, этот человек имеет совершенно другое оснащение (внутреннее, слуховое). Через несколько месяцев я вновь приехал в Казань.
Мы готовили тогда оркестр к выезду на форум симфонических оркестров в Екатеринбург, причем, с очень большими двумя программами (классической и татарстанской). Шамиль так же был рядом и предложил мне как дирижёру участвовать в его творческом вечере. Это произошло уже во время второго контакта в марте 2010г., а юбилей был в сентябре 2010 г. Шамиль, не только репетиции посещал, он был частым гостем на репетициях всех дирижёров, которые сюда приезжали. Он всегда говорил, что очень подкупало: «Я учусь». Это потрясающее качество для человека, который, скажем так, в зрелом возрасте готовит свой 60-летний юбилей.
Это не было кокетством, он учился до последнего дня, и я еще не раз мог в этом убедиться в течение нашего близкого контакта в Казани. Выбор пал на меня не случайно, он мне говорил, что его подкупало то, как я работаю с оркестром и чего добиваюсь. И поскольку он был опытный музыкант, он мог себе позволить то, чего сам хочет. Я согласился участвовать и уже в марте уехал из Казани с пачкой его партитур. Я увёз его Пятую симфонию, Фортепианный концерт, было еще несколько сочинений, которые планировались. Забегая немного вперед, скажу – юбилей был огромным, это было по времени и по масштабу, как «Золото Рейна» Вагнера – 2,5 часа, если не больше, чистой музыки. С участием камерного хора под управлением М. Таминдаровой, с участием интересных солистов, с участием пианистки Аси Карепановой, которая приехала на юбилей специально. Это был большой и мощный юбилей, и я многим композиторам бы пожелал так подводить черту в юбилейные даты, имея за плечами такой масштаб.
Потрясающим было и то, что он, как ребенок, располагал к себе любого человека. В этом было его своеобразие и неповторимость. Он был светлый, очень искренний и открытый человек, который моментально создавал вокруг себя среду, в которой было тепло и уютно. Открытость, искренность и непосредственность важны для композитора, универсальны для человека мира, неважно, какой он национальности.
Второе, что для меня в нем до сих пор остается важным, с точки зрения профессионализма, это постоянная жажда познания, стремление к совершенству, что тоже отличает настоящих мастеров от людей, которые просто занимаются ремеслом. То, что он постоянно приходил с партитурами и внимательно вслушался в процесс выстраивания музыкальной драматургии произведений, я никогда не забуду.
Стремление к постоянному совершенству и огромная жажда к познанию новых партитур, при этом, не просто листая ноты, а осмысливая эти партитуры в натуральном звучании, конечно, все это на его музыкальном языке очень отчетливо сказывалось, потому что он не просто писал музыку, а создавал ее очень умно. Он писал по той самой школе, воспитанником которой он был. Тщательно прорабатывал все партитуры, внимательно следил за оркестровкой и за тем, чтобы всегда был соблюден баланс. И вот что приятно сказать, что на репетиции я не тратил время на то, чтобы этот баланс выстраивать, это все уже было в фактуре и в его задумке реализовано в нотах и так сочинено, что, кстати говоря, всегда подчеркивает класс композитора. При проигрывании ты понимаешь, что это абсолютно ясная фактура, что она не требует дополнительных пояснений какого-то искусственного балансирования. Все было уже в партитуре заложено и нужно было просто играть, а она сама по себе уже сверкала. Это говорит о мастерстве Шамиля, которое он бесконечно совершенствовал.
Продолжая свою мысль, хочу вернуться к юбилейному концерту. Музыки действительно было огромное количество. Но все быстро репетировалось по причине того, что в партитуре все было выверено и не было вещей, которые отвлекают внимание. Это говорит о том, что человек был очень аккуратен и тщательно все готовил. Его музыку было очень приятно играть, я помню это очень хорошо, как сейчас, хотя прошло почти 7 лет.
Он был один из немногих композиторов, который посещал все наши концерты здесь, в Казани. И в самые тяжёлые времена, когда мы практически вставали с колен, когда оркестр был очень в затруднительном и тяжёлом положении, он по-товарищески проявлял невероятную заботу, переживал за нас. Он вряд ли что-то мог сделать тогда, несмотря на свой авторитет и свои заслуги. Я хочу сказать, что больше ни от кого я не слышал такой поддержки в течение самых сложных месяцев. Он был убежден, что в этом заложен большой смысл, что идет колоссальная реорганизация всей системы. Я всем пытался объяснить одну простую вещь: для того чтобы оркестр мог достойно играть, в первую очередь, музыку композиторов Татарстана, он должен быть оснащен, должен быть сыгран и представлять настоящий творческий организм. Это требует времени и для того, чтобы мы к этому пришли, нам надо было всем немного потерпеть. Но, к сожалению, это не все понимали, а Шамиль понимал, терпеливо ждал, не требовал исполнения только его сочинений, он постоянно был на концертах, был в зале на репетициях, когда мог. Эти встречи были очень частыми.
И буквально через год, на I фестивале Софии Губайдулиной он преподнес оркестру подарок. Он написал увертюру «Курултай», связав ее с астраханской национальной татарской тематикой. Шамиль гордился тем, что его жена – астраханская татарка, и он в музыке отразил природу данной мелодической культуры. Это придавало особый шарм фольклоризированной фактуре, которую он переносил в оркестре. Я никогда не забуду, как он вышел на сцену, сказал добрые слова в мою честь и в адрес оркестра. И торжественно, с посвящением, вручил оркестру партитуру увертюры (он сам распечатывал партитуры своих сочинений с красивыми обложками которые делал сам). Он был первый композитор, который посвятил свое произведение коллективу оркестра, что было бесценно.
Оттого, насколько ты близок с тем или иным исполнителем, насколько ты чувствуешь и понимаешь его, зависит результат композиторского творения. Недаром Шамиль всегда что-то кому-то посвящал – близким своим людям. Пятую симфонию, к примеру, посвятил маме и т.д., то есть он в этом смысле был привязан к конкретным лицам и к конкретным душам. Его музыка и без того не безликая, приобретала автоматически некую человеческую программу. Он не писал абстрактно, он это ассоциировал, и в этом смысле его открытость, о которой мы говорили, его коммуникативность выражались потом в звуках. Каждое его сочинение было связано с каким-то событием, с каким-то конкретным человеком или явлением – с катастрофой или праздником. Это всегда было четко слышно в партитурах, поэтому никогда не будет забыто то, что связано с именами и живой историей!
Чем большим количеством стилей владеет художник, тем более он ценен. Музыканты, которые владеют всеми стилями, автоматически вписывают себя золотыми буквами в историю мировой музыки. Когда ты владеешь слышанием и пониманием стилей, то имеешь преимущество над другими исполнителями. И вот Шамиля можно отнести в ряд таких музыкантов. Он жонглировал стилями и направлениями, как настоящий мастер. Он мог аккордеонную фактуру положить на симфонический оркестр, воплотить это звучание в симфоническом оркестре удается мало кому. Мне сейчас на память не приходит что-то такое яркое в творчестве других авторов, как делал это он. Аккордеон – это народный инструмент. Но он умел его реализовать в созвучиях симфонического оркестра. О чем это говорит? О том, что владея оркестровым письмом, он мог любую фольклорную фактуру сделать благородно, симфонически развернуто и разработанно. Если говорить о симфонии «Память сердца», монументальный финал в ней сравним с масштабом Шостаковича. Финалы его Пятой симфонии или оратории – мощные и основательные. Его диапазон мышления и владение стилями был очень широким. Он никогда не замыкался в одной интонации. Он всегда выходил за рамки клише. В его симфонизме была потрясающая разработка, он виртуозно владел кульминацией, он поднимал такие бури… Причем делал это технически грамотно, оркестрово классически и очень основательно.
Он всегда был в поиске и воплощал все в стремлении к высочайшим образцам симфонической музыки XX века. Я думаю, на него оказало влияние творчество Шостаковича. Люди, которые знают, поймут, о чем я говорю. Время, в котором Шамиль рос, в котором развивался как музыкант и как композитор, ни одного автора не миновало влияние монументального симфонизма Шостаковича. Внутренняя потребность Шамиля Тимербулатова выразить свои мысли, чувства сродни этим масштабам, и ему это очень хорошо удавалось. Его музыка никогда не оставляла равнодушным, будь то маленькая пьеса, увертюра или симфония – это всегда производило ошеломительный эффект. Я хочу отдать ему должное в связи с тем, что этот поиск не был каким-то блужданием, он имел конечную цель музыкального и эмоционального воздействия на зрителей. Поэтому он и стал незадолго до смерти лауреатом Тукаевской премии. И это абсолютно заслуженно.
Беседу вела музыковед Маргарита Файзулаева
