«Страсти» по Анне Ахматовой – культурное явление России, начавшееся в 80-е годы прошлого века – до сих пор не затихают. Пермские «страсти» берут своё начало именно в те перестроечные времена. «В 1989, – вспоминает И. Машуков, – известный балетмейстер Евгений Панфилов заказал мне музыку для своей новой постановки. Тему и название – «Реквием по Анне» – он придумал сам. Музыку я написал, но балет тогда так и не был поставлен. На основе его фрагментов десять лет спустя я сделал пьесу для скрипки – «Трансцендентные вариации на тему А. Н. Скрябина», которая, кстати, тогда же, в 2000 году была исполнена в Перми на концерте памяти композитора Александра Немтина, а затем в Москве в рамках фестиваля «Панорама музыки России».
– «Трансцендентные вариации», я помню, неоднократно звучали в Перми, Екатеринбурге. Но как произошло возвращение к замыслу балета?
– Круг замкнулся в 2015 году, когда нынешний художественный руководитель театра «Балет Евгения Панфилова» Сергей Райник предложил мне восстановить музыку. Но, разумеется, сейчас я многое слышу по-иному. Началась работа над новой версией музыки балета, которую я написал для скрипки, пилы, фортепиано, ударных и электроники. С. Райник создал либретто. В результате родилась постановка, которую осуществил театр Евгения Панфилова – один из лучших Российских коллективов современного танца.
– И постановка в творческом плане весьма интересная. Но сегодня мы говорим о её му
зыкальной составляющей. Перформанс задумывался как одноактный спектакль. Но даже камерный спектакль так или иначе часто дробится на мелкие эпизоды…
– В музыке десять частей с интермедией, отражающих главные события из жизни А.Ахматовой: «Эпиграф. Вступление», «Линия судьбы», «Бал. Колодец сознания», «Принятие псевдонима», «Сталь», «Анна и Гумилев», «Творчество», «Парад. Каменное слово», «Боль и безмолвие», «Восхождение», «Эпилог. XXI век». Мне хотелось, чтобы спектакль был как единое целое. Поэтому я остановился на форме вариаций.
– Какие интонационные идеи легли в основу музыки балета?
– В конце 80-х я познакомился с музыкой балета «Анна Каренина» Р. Щедрина, где он использовал темы П. Чайковского. Так вот, у меня А. Ахматова, её образ ассоциируется с музыкой А. Скрябина. В качестве темы вариаций я выбрал одно из его ранних произведений – Прелюдию es-moll, № 4 ор. 16. Композитор сочинил её в конце XIX века, когда Ахматовой было всего пять лет – как видим, они обе родились почти в одно время.
– Примечательный момент: скрябинская прелюдия написана для фортепиано, а у Вас солирующим инструментом является скрипка. У Скрябина – это сдержанная элегическая лирика, когда былые «страсти» живут где-то внутри сознания, как бы в воспоминаниях, у Вас – всё наоборот…
– Да, там, где у Скрябина элегия и piano, у меня – пассакалья и forte. Я стремился заострить эмоциональный тонус.
– И эта трансформация характера темы создаёт очень яркий, выразительный эффект: образуются множественные эмоциональные волны-наплывы, как бы символизирующие жизнь на «качелях судьбы». А в некоторых эпизодах – «Линия судьбы», «Анна и Гумилёв» – электроника одновременно транслирует ещё и небольшой фрагмент аудиозаписи скрябинской музыки в исполнении Владимира Софроницкого с его характерным выразительнейшим rubatо…
– Да, я предварительно расшифровал ритм аудиозаписи Софроницкого, точно зафиксировал его ритмические «оттяжки» в нотной записи и получил, таким образом, «грув» Софроницкого. Он ведь был одним из тех великих пианистов середины прошлого века, кто чувствовал и понимал силу ритмических отклонений, импровизационность воплощения метроритма. «Грув» Софроницкого я использовал в музыкальной ткани спектакля. В том же свободно-импровизационном – а на деле очень точно выписанном – метроритме исполняет свою партию замечательный скрипач, солист Московского ансамбля современной музыки Владислав Песин. (Отдельные фрагменты скрипичной партии играет выпускница консерватории Пермского государственного института культуры Наталья Васёва). Мы слышим тему то в акустическом, то в электронном звучании, то в контрапункте акустики и электроники.
– Вспомним, кстати, что у Влада Песина в партии есть моменты, когда ему нужно играть не только на скрипке, но ещё и смычком на пиле. Он это делает виртуозно, а как – уму непостижимо… Но вернёмся к музыке: вся соль в том, что мелодия из скрябинской прелюдии – это не единственное тематическое зерно в данном вариационном цикле…
– Вторую, теперь уже свою тему – «тему судьбы», с которой, собственно, и открывается балет, я вывел из мотива свободно трактованной монограммы имени Скрябина — АлЕкСАнДр: a – e – es – а – d. Возможно, здесь связь нот и букв довольно умозрительна, но из этого небольшого мотива родилась, на мой взгляд, достаточно выразительная и приспособленная к дальнейшему интенсивному развитию тема.
– Обе темы – эти два «Я» одной героини – всё время взаимодействуют, находясь в постоянном диалоге. Они становятся производным материалом для серий, ритмических прогрессий, эпизодов импровизационного характера, когда музыка идёт сплошным потоком подобно «потоку сознания», где воспоминания переплетаются с конкретным событийным рядом. Мир Анны, можно сказать, «взрывает» вторгающаяся в действие балета драматическая коллизия – непререкаемая сила власти, жестокости. В эпизоде «Парад. Каменное слово» мы впервые слышим ещё одну новую тему – тему праздничного марша…
– В сущности, это ведь действительно такая весёленькая 12-тоновая мелодия. Когда я сочинял её, мне вспоминалась задорные песни И. Дунаевского…
– Вот и мне кажется, что эта мелодия увлекает своим обаянием. В ней есть зажигательность, праздничность, энергичность, т.е. качества, присущие многим мелодиям советских массовых песен. Если б только не одно «но»: контрапункт электроники создаёт здесь встречный ряд – ритм чёткого, печатного шага парада. Но это шаг, который с каждым мгновением звучит всё более жёстко и неумолимо.
– Вот здесь-то в музыке и возникает противопоставление артистично-свободного ритма В. Софроницкого предельно чёткому и жёсткому в своей неумолимости ритму «весёленького, задорного» марша…
– Сталкиваются разные жизненные миры, причём один из них будет стремиться к поглощению всех других. Но в судьбе Анны, несмотря на её драматизм, всё же будет восхождение…
– Да, и об этом один из финальных эпизодов балета.
– Я бы хотела отдельно поговорить об участии ударных и электроники. Партия ударных (там-там, гонг, тарелки, колокола) рассчитана на одного исполнителя – Романа Ромашкина. В партитуре также использованы альтернативные ударные инструменты – тибетская чаша и камни – обычные булыжники, их «оживляют» Дарья Шайхутдинова и пианистка Виктория Зорина. Мне кажется, в Вашей музыке это не просто сопутствующий звуковой фон, а создание своего, причём очень важного смыслового ряда.
Столь же сильное впечатление на меня произвела партия электроники: «Реквием по Анне» – это один из тех ярких примеров, когда столь модное и востребованное ныне выразительное средство используется совсем не в декоративных или чисто экспериментальных целях. Это тот случай, когда введение электроники оправдано художественным замыслом произведения.
В «Реквиеме…» электроника не просто обогащает звучание акустических инструментов, а является равноправным партнером всего музыкального действа, помогая создавать свои «болевые» точки и рождая новые художественные смыслы. Композитор мыслит интересно, воссоздавая эффект то замедленной записи, то, наоборот, стремительно уносящихся вдаль звуковых «обрывков», использует технику наложений и тянущихся линий, строит разнообразные варианты электронных звучаний из архивных аудиозаписей. В результате рождается живая музыка, живые герои, звучит «живое слово» Анны Ахматовой.
Слушая музыку, мне впервые захотелось по-настоящему вникнуть в то, как создаются звуковые сэмплы, как происходит обработка электронных линий различными виртуальными эффектами, каким образом соединяются электронные и акустические пласты и как в результате рождается неповторимая акустико-электронная «гетерофония» всего произведения.
И так, премьера хореографического перформанса «Реквием по Анне» стала, несомненно, одним из самых заметных событий нового музыкально-театрального сезона в Перми.
Музыковед Ольга Георгиевна Качалина (Пермь)
