Доктор философских наук, профессор кафедры музыкального воспитания и образования
РГПУ им. А.И. Герцена, Александр Сергеевич Клюев подготовил серию интервью российских композиторов.
Сегодня мы публикуем интервью композитора из Перми Никиты Владимировича Широкова.
Никита Владимирович, сочинение музыки – это для Вас внутренняя потребность или некое духовное обязательство перед обществом?
Это потребность, обусловленная стремлением к самовыражению. Процесс этот протекает с разной степенью интенсивности и зависит, конечно, от множества жизненных ситуаций. Что же касается духовного обязательства, то в моем случае это что-то личное. И если личное, в какой-то мере, становится созвучным общественному – это большая удача для любого творческого человека.
Что для Вас является импульсом для создания музыки, внешние обстоятельства или внутренние?
Здесь вариантов бесчисленное количество, но преобладает внутренняя мотивация. Чрезвычайно редко я откликаюсь на сиюминутное. Всегда требуется осмысление произошедшего и происходящего. Что-либо делать по заказу мне непросто, хотя заниматься этим приходится постоянно. В итоге – внешнее и внутреннее становится единым.
Продолжите, пожалуйста, фразу: музыка рождается из…
Из звуков (музыкальных и немузыкальных) окружающего мира, любви и печали, воспоминаний, поэзии, живописи, театральных впечатлений, равно как и кинематографических. Вероятно, это можно выразить одним словом – сопереживание.
Важно ли для Вас, будет ли исполнено Ваше сочинение? И как Вы находите путь к музыкантам и слушателям?
Это важно. Быть может, особенно для меня самого. Мне всегда необходимо сравнивать свои внутренние ощущения от написанного с тем, как это звучит в реальности. А когда звучащее внутри становится эквивалентным внешнему – это несравнимое ни с чем чувство. Любая встреча с музыкантами для меня большой праздник. Это всегда очень волнительно, когда слышишь звуки настройки оркестра перед репетицией или исполнением. Я не особенно ищу пути к слушателям. Если я узнаю, что в каком-нибудь концертном зале прозвучала моя пьеса, то это событие прежде всего для меня. То, как было воспринято произведение (не буду лукавить), – имеет для меня значение, не являясь при этом самоцелью. Пишу – как слышу, могу и умею. Остальное, будем надеяться, приложится.
Важно ли для Вас оптическое воплощение Ваших музыкальных идей на бумаге в виде партитуры? И хотели бы Вы, чтобы издатели готовили факсимиле или Вы спокойно относитесь к нотным графическим редакторам издательств?
Визуальное восприятие собственных партитур немаловажно. Нотные редакторы в современном мире уже давно стали большим подспорьем в техническом плане. К тому же, это большая экономия времени. Но ничто не может заменить связующего звена, каковыми являются карандаш (ручка, фломастер) в руке автора и его священное взаимодействие с нотным листом. Это первоначально. Взаимоотношения с издательствами воспринимаю в качестве счастливой возможности, не испытывая при этом особого трепета. Многое изменилось, скажем, с советских времен. Когда издание твоего сочинения являлось определенным знаком качества и давало ощутимый финансовый результат. За академическую музыку в наше время не платят. Если не считать вручения различных премий, но это же не регулярно, а только по случаю. Современные авторы живут на творческие гонорары, работая в кино и театре. Преподавание, в моем случае, напоминает благотворительную деятельность.
Вы считаете, что музыка должна создавать некую новую реальность, небесный Иерусалим на Земле или быть отражением современной реальности?
Хотелось бы думать, что музыка способна на создание новой реальности. Так или иначе, она этим и занимается. Вопрос в другом: а что есть реальность? Политические или социальные катаклизмы? Или глубинные творческие, а соответственно – душевные процессы? Все взаимосвязано. Искусство никому ничего не должно. Оно лишь задает вопросы, будучи предназначенным для этого.
Что для Вас в большей степени характеризует сегодняшний день? Как Вы отображаете это в Вашей музыке?
Я стараюсь не связывать сегодняшний день со своей деятельностью, в плане его внешнего отображения. Думаю, это должно происходить само по себе. Или нет. Апокалиптические настроения мне не свойственны. Это не значит, что я чего-то не вижу или не хочу видеть. Пытаться охарактеризовать сегодняшнее в масштабах мирового исторического процесса, было бы наивно, по меньшей мере.
Как Вы чувствуете ритм времени, как передаете его в своих сочинениях?
Успеть бы сказать свое слово. Ритм времени для меня имеет значение только в этом смысле. Отображается ли это в моих сочинениях – судить не мне, я полагаю.
Для Вас важно, как Вашу музыку принимают (критики, слушатели, коллеги)?
Прежде всего, я пристрастен к самому себе. Мнение коллег я очень ценю и всегда прислушиваюсь. Для любого автора важно, как тебя воспринимают близкие по духу люди. Только надо помнить, что любые отзывы – вещь субъективная, которую следует использовать с максимальной пользой, понимая, что это не истина в последней инстанции. Это касается и критиков, и публики.
Кто из писателей или философов повлиял на Ваше формирование как личности?
Это чрезвычайно объемная тема. Кто мой любимый писатель, композитор, художник, философ?.. Великое множество. Если попытаться сказать коротко, то я бы отметил, что помимо общепризнанных авторитетов всех времен и эпох, это – замечательные люди моей профессии, с которыми я был знаком, встречался, беседовал, дружил и продолжаю дружить сейчас. Так уж сложилось, что со многими известными людьми искусства – композиторами, писателями, художниками, театральными людьми я общался лично. Именно из этого общения и происходило формирование собственной творческой позиции. Это происходит и в данный момент.
Композиция – это творческий процесс или шлифовка техники?
Эти понятия неразрывно взаимосвязаны в своей бесконечности.
Насколько важно для Вас национальное начало в Вашей музыке, считаете ли Вы себя представителем национальной школы или человеком-художником мира?
Мне кажется, что быть человеком мира и одновременно оставаться человеком своей страны вполне естественно. При этом я далек от космополитизма. В своих пьесах, когда речь идет о программности, предположим, я свободно обращаюсь к любому литературному источнику. Это может быть чем-то исконно русским или западноевропейским, латиноамериканским или древнегреческим, к примеру. В конечном итоге нас разделяет только лингвистический языковой барьер. Все великое, что создано в мире веками, – это неисчерпаемый источник для творчества.
Как Вы относитесь к использованию нестандартных звуковых эффектов в музыкальных произведениях: звучаний пластиковых бутылок, металлических баков, автомобилей и пр.?
Не так уж часто, но я экспериментирую в этом плане. В одной из моих симфонических пьес, где звучат традиционные струнные и ударные, я использовал настоящую музыкальную шкатулку, сломанную притом. Казалось бы несовместимые вещи, тем не менее, результат достаточно эффектный. Обобщая данную тему, мне хочется сказать, что в музыке нет ничего невозможного. Никаких запретов, но с небольшой оговоркой. Подобные эксперименты не могут быть самоцелью. Обязательно должно присутствовать художественное обоснование. Иначе, все превращается в эпатаж ради эпатажа. А это, по-настоящему, мало кого может заинтересовать.
У русского поэта начала 20 века Вячеслава Иванова есть книга статей, которая называется «Родное и вселенское». Как бы Вы «родное» и «вселенское» соотнесли с музыкальным творчеством?
Мне представляется этот вопрос узкопрофессиональным, с ответом на который у меня возникает ряд сложностей. Признаюсь откровенно, что с творчеством В. Иванова я не знаком в такой степени, чтобы написать чего-нибудь дельное.
Каковы, на Ваш взгляд, перспективы развития музыкального искусства в ближайшие десятилетия?Насчет перспектив размышлять очень непросто. И не только на ближайшие 10 лет, а хотя бы даже и на пару. Новые композиторские имена, тем не менее, появляются с завидной регулярностью в разных частях света. Не стану называть конкретных людей, а могу лишь пожелать всем, без исключения, свежих творческих идей и удачного их воплощения.
Кто, как Вы думаете, на сегодняшний день является ключевой фигурой в академической музыке и почему?
Упоминать кого-либо в качестве ключевых фигур, мне кажется, не совсем верно и корректно. Безусловно, у меня есть свои приоритеты прошлого и настоящего. Позволю себе привести небольшой фрагмент моей беседы с выдающимся композитором Юрием Марковичем Буцко, которому 28 мая исполнилось бы 82 года. На мой вопрос, касающийся его музыкальных предпочтений, Юрий Маркович ответил: «Все мы (имея в виду композиторов. – Н.Ш.) – как буквы алфавита. Некоторые упоминаются чаще. Иные – реже. А попробуйте хотя бы одну букву изъять? Тогда прочитать написанное будет просто невозможно».
Чтобы Вы сказали о наблюдаемом в наши дни сближении разных течений, направлений музыки, есть ли у него будущее?
Думается, что всякое сближение различных направлений в творчестве свойственно не только нашему времени. Это существовало всегда, проявляясь притом в абсолютной непохожести. Все мы находимся в постоянном поиске истины, пытаясь дойти до самой сути различными путями. Что-то отвергая и не принимая вовсе, а с чем-то бывая солидарны. Вот и возникает единая картина мира во всем своем многообразии. Такова жизнь искусства: неустанный поиск в достижении желанного результата, который, на самом деле, мало кто может сформулировать, как непреходящую истинность.
Спасет ли музыка мир?
А нуждается ли Мир в спасении? Он всегда был и будет, несмотря ни на что. Смутные времена сменялись еще более смутными, а мы все еще существуем и будем существовать. И своеобразным эхом этого, вероятно, является музыка, искусство вообще, несущее в себе беспрерывное созидание.
Музыка – лекарство?
Музыка способна врачевать и давать надежду. Как и все прекрасное, что существует на свете.
И последний вопрос: как бы Вы прокомментировали фразу известного русского философа Алексея Федоровича Лосева: «Музыка – это философское откровение, а философия – это музыкальный энтузиазм»?
То, что музыка является философским откровением, сомнений не вызывает. А музыкальный энтузиазм в философии, не что иное, как попытка исследования человеческого бытия, внутренней душевной природы человека, а в конечном итоге – его единения с миром.
Спасибо, Никита Владимирович, за беседу.
