Все, что происходило сегодня на сцене, начиная с клавесина, невозмутимо примкнувшего к братии струнно-смычковых инструментов, и заканчивая первой скрипкой, которую взял в свои руки народный артист Республики Татарстан Сергей Емельянов (выпускник Чебоксарской детской музыкальной школы №1 имени С.М. Максимова), можно было назвать одним большим, смелым и, бесспорно, удавшимся экспериментом. Как сказал кто-то из классиков, «наука успокаивает, искусство же существует для того, чтобы не дать успокоиться», и, судя по горящим глазам артистов и зрителей, так оно и есть. Очевидно, что Камерный оркестр Чувашии любят и ценят не только за крепкий профессионализм и трезвый, не испорченный ультрасовременными веяниями подход к академической музыке, но и за умный неутомимый поиск.
18 октября оркестранты, словно повара дорогого ресторана, во главе со своим шефом-маэстро Сергеем Григорьевым по обыкновению колдовали над оригинальной стилистической, жанровой и тембровой рецептурой, стараясь удивить гурманов подлинными музыкальными деликатесами.
Для того чтобы извлечь звук, нужно взять дыхание. Пожалуй, это единственное, что связывает голос и духовой инструмент. Тем не менее, именно на их тесном партнерстве (или конкуренции) А. Вивальди построил один из самых эффектных номеров своей оратории «Торжествующая Юдифь». Думаете, если оратория, то голос главнее? Только не в этот раз! В арии Юдифи партии меццо-сопрано и шалюмо (сегодня его заменила блокфлейта), впадающие друг в друга, будто река в море, находятся в абсолютно равном положении и ничуть не проигрывают ни в выразительности тематизма, ни в насыщенности динамического плана, ни в полноте фактурной организации, ни в глубине содержания. И это при том, что человеческий голос разительно отличается от любого инструмента и по натуре, и по звукопередаче, и по способам создания музыкального образа. Но если со струнными он выдерживает хотя бы какое-то сравнение, что не раз подмечали композиторы и музыковеды (подтверждением тому стал Вокализ в форме хабанеры М. Равеля), то с духовыми – с точностью до наоборот. Не говоря уже о том, что они вообще довольно редко выбираются из оркестровой ямы и появляются на публике сольно.
А, оказывается, очень даже зря, тем более под покровительством такого талантливого, как наш нижегородский гость, фаготист Николай Кустов, чувствующего свой инструмент, каждый его клапан. Концерты И.В. Гертеля и К.Ф.Э. Баха, Концертино Л.-Э. Ларссона, Попурри на темы оперы Г. Фердинанда «Цампа, или Мраморная невеста» и ария Ленского «Куда, куда, куда вы удалились» из оперы П. Чайковского «Евгений Онегин» в переложении для фагота и струнных – вот здесь этот инструмент, всегда такой сдержанный, обстоятельный и негромкий, раскрылся во всем своем очаровании, многообразии выразительных средств, широте колористической палитры, обертоновом богатстве и блеске технических возможностей. Ровно ведущий мелодию в нижнем и среднем регистрах и немного гнусавящий на верхах, весомый, но не грузный, матовый, но не бледный, днистый, но не глухой, он то ворковал нежно и умилительно, то гоготал взбудоражено и сердито, то острил упругим стаккато, то начинал такую протяжную песню, что ком подкатывал к горлу. Едва успевая следить за юркой, испещренной витиеватыми мелизмами и петляющей по запутанным интонационным ходам темой, мы с трудом верили в то, что «фагот» в переводе с итальянского языка означает «вязанка дров». Согласитесь, несколько грубовато для столь поэтичного, рафинированного, способного на такие изыски синьора.
В силу своей басовитости, фагот часто дублирует партии виолончелей и контрабасов, уплотняя общее звучание симфонической партитуры, поэтому с нашим оркестром, струнным по составу, он сроднился буквально с первой ноты, и в Маленькой сюите для струнных К. Нильсена мы успели изрядно соскучиться по нему. Что же касается его взаимоотношений с меццо-сопрано, то они были точь-в-точь, как у двух без памяти влюбленных друг в друга людей. Когда не существует никаких преград в постижении самих себя, когда противоположности притягиваются, когда хорошо становится уже от того, что вместе. Несомненно, дуэт случился во многом благодаря исполнительской сверх мощи народной артистки Чувашии Маргариты Финогентовой, с особой тонкостью чувствующей музыку старинных мастеров, питающей непреодолимую тягу к эпохе барокко. Впрочем, многогранность ее репертуара доказывает, что певице подвластно все. Сегодняшний концерт не стал исключением, и после барочной вивальдиевской «Юдифи», зазвучали романтические, льющие сладостную негу мелодико-гармонических красот, «Грезы любви» Ф. Листа, которые были настолько упоительны, что в них захотелось искупаться, точно в ванне с лепестками роз. И хотя в тандеме с солисткой было сделано так много программ, всякий раз – это узнавание заново не только непосредственно ее голоса, но и в целом природы меццо-сопрано, открывающегося с неожиданных художественных сторон. Ведь «наука успокаивает, искусство же существует для того, чтобы не дать успокоиться».
Мария МИТИНА