Цикл «Диалоги»
Рашида Калимуллина, композитора, лауреата международных конкурсов, лауреата государственных премий, народного артиста России и Татарстана, председателя правления Союза композиторов России, председателя Союза композиторов Республики Татарстан
с
Александром Клевицким, композитором, дирижёром, продюсером, Заслуженным деятелем искусств Российской Федерации, художественным руководителем и главным дирижёром Академического Большого концертного оркестра им. Ю.В. Силантьева, Генеральным директором Российского музыкального союза, первым заместителем председателя Совета Союза композиторов России, председателем Коллегии Союза московских композиторов.
Рашид Калимуллин:
Александр Леонидович, начнем с начала, где Вы родились и сформировались?
Александр Клевицкий:
У меня сохранилась детская фотография: я стою на стульчике в детском костюмчике с бабочкой. Фотография надписана мамой: «юный композитор и дирижер». Может быть, желание мамы и определило в дальнейшем мою судьбу, хотя ничего такого не предполагалось.
Я родился в московской семье интеллигентных родителей. Мама была учительницей английского языка, а папа был начальником переплетного цеха в издательстве «Молодая гвардия», потом он стал там секретарем партийной организации.
Как все мальчишки и девчонки нашего двора, я жил на Кутузовском проспекте, я пошел в обычную школу. Тогда, при советской власти, по школам ходила специальная комиссия, которая отбирала одаренных детей, кого-то — в спорт, кого-то — в музыку. Меня прослушали, попросили спеть, прохлопать. Вызвали моих родителей, сказали, что родители – «преступники», не отдают такого талантливого мальчика с уникальным слухом в музыкальную школу.
Я поступил в Хоровую капеллу мальчиков, под управлением Анатолия Судакова, на Арбате, в Староконюшенном переулке, в 59-й школе. В тот момент я перешел уже в 4-й класс. Это была школа с жесточайшей дисциплиной. Нас за малейшую провинность заставляли петь подряд 90 минут, это было очень тяжело физически.
В 8-м классе я совершил проступок. Мы с приятелем записались в биологический кружок, должны были поливать цветочки, кормить рыбок, но мне в голову пришла более интересная идея — запустить ракету. Корпусом ракеты послужила капсула из-под валидола, а горючим — пленка из папиного фотоаппарата. Купили в охотничьем магазине специальные спички, которые горят даже в воде, и попытались запустить ракету из окна. Мне показалось, что пленка не горит, я ее вынул из трубки и поджег, пленка полыхнула, я стал ее затаптывать, в результате наша ракета изменила траекторию, и вместо того, чтобы лететь в окно, полетела в голову скелета, стоявшего в углу биологического кабинета. Ракета рассыпалась на горящие осколки, которые подожгли многочисленный, кропотливо собранный учениками, гербарий. Он полыхнул. В кабинете не было никакого противопожарного инвентаря, кроме аквариума. Мы стали плескать на огонь водой с рыбками. За этим занятием нас застал председатель родительского комитета. Итог наших космических экспериментов был печальным: игнорируя попытки аргументированной защиты со стороны Капеллы мальчиков, школа была настроена решительно, нас выдворили.
Несмотря на неожиданное расставание, Капелла успела дать мне значительный и мощный музыкальный базис. По фортепиано я учился у Элеоноры Абрамовны Рубинштейн, племянницы великого Николая Григорьевича Рубинштейна, человека, который основал Московскую консерваторию. Поэтому у меня была замечательная школа.
Рашид Калимуллин: Интересное начало для такого универсального музыканта, как Вы. Так Вы потом учились музыке?
Александр Клевицкий:
Я очень обиделся на музыку, перешел в обычную школу, записался в театральный кружок и решил стать актером. И я несколько лет прозанимался в театральной студии, это был народный театр, профессиональное заведение, мы ставили спектакли, играли, и всегда был полный зал. И я был занят во всех спектаклях, в большей степени как музыкант, исполнял музыкальное сопровождение. Таким образом, музыка в моей судьбе победила. Но поскольку полноценного первоначального музыкального образования у меня не было, я не мог поступить ни в Гнесинку, ни в консерваторию.
Рашид Калимуллин:
И куда же Вы пошли?
Александр Клевицкий:
Я поступил в Институт культуры и учился там очень хорошо. Мне все очень легко давалось. Когда я закончил институт со специальностью “дирижер академического хора”, я некоторое время работал в ресторане пианистом. Это не только ради денег, хотя и деньги были очень нужны, конечно. В то время в ресторанах работали потрясающие джазовые музыканты, они меня приняли в свою ”семью”, и я очень многому у них научился, тогда учебников по джазу не было. Мне повезло, у меня были очень-очень-очень хорошие учителя.
Рашид Калимуллин:
Как развивалась Ваша музыкальная карьера дальше?
Александр Клевицкий:
После окончания, меня призвали в армию. И мне очень повезло, после “курса молодого бойца”, я попал в дивизионный ансамбль, где освободилось место руководителя — дирижера ансамбля. Меня пригласило командование, и на совещании решили, что я самый старший из состава, я тогда был уже женат, и дочь у меня родилась, и я стал руководителем ансамбля. Таким образом, я стал дирижером в армии. Я сразу накупил учебников по гармонии, полифонии, начал изучать те вещи, которые пока не знал. Мне это очень помогло, я начал делать первые аранжировки. В ансамбле был очень интересный состав, там был и хор, и струнные, и народные инструменты. Я тогда сделал переложение Рапсодии в стиле блюз Гершвина, и с ансамблем с удовольствием ее испонял. Было важно ощутить, как дирижеру, чувство ритма. У нас был еще и танцевальный коллектив, очень важно исполнять так, чтобы было все “под ногу”, и этому я тоже научился. Мне армия очень много дала.
Рашид Калимуллин:
Да, то, что Вы в армии учились полифонии, может показаться немного странным. Там люди, как правило, в свободную минуту стараются выпить, погулять.
Александр Клевицкий:
Да, это так. Армия мне дала такой мощный запас профессионализма, колоссальную практику, какую я в то время мог бы и не приобрести в другой ситуации. Это было похоже на знак свыше. Я смог применить и проверить свои знания, приобретенные в Капелле и Институте культуры. Нам там преподавали те же люди, что работали в консерватории и Гнесинке, кроме того, меня всегда тянуло в теоретико — композиторскую среду.
Рашид Калимуллин:
Что же было после Гершвина?
Александр Клевицкий:
Во время работы в ансамбле, через мои руки прошло неимоверное количество музыки, например, песен Великой отечественной войны.
Рашид Калимуллин:
И это, наверное, было прекрасной школой, поскольку эти песни — настоящее достояние, эталон песенного жанра, как такового.
Александр Клевицкий:
Конечно! По образованию я был хоровик, а здесь еще столкнулся с невероятным разнообразием инструментария, как академического, так и народного.
Рашид Калимуллин:
Я очень хорошо Вас понимаю, поскольку я сам в армии руководил хором и играл в оркестре. Александр Леонидович, эта армейская база стала основой для Вашей профессиональной деятельности не только, как музыканта, но композитора.
Александр Клевицкий:
Когда я вернулся из армии, я пару месяцев работал в МОМА – Московском Объединении Музыкальных Ансамблей. Это объединение ресторанных ансамблей. Однажды один мой хороший приятель, скрипач, который сейчас работает в Лейпциге, подсказал мне, что из одного известного ансамбля уходит пианист, не хочу ли я туда прослушаться. Анатолий Иванович Киселев, руководитель ансамбля, сейчас уже ушедший от нас, который тогда был для меня Анатолием Ивановичем, потом стал Толей, взял меня в ансамбль. Я быстро влился, молниеносно вошел в репертуар. У меня всегда был абсолютный слух, отличная память, я за пару дней все выучил. Помог и опыт работы в ресторане, там работали прекрасные профессионалы, кроме того, в то время общий уровень культуры и уровень популярной музыки был очень высок.
Я всегда попадал в коллективы, которые всегда следили за новинками попмузыки, а ансамбль “Добры молодцы”, в который я пришел, работал немного по-старинке. Я начал делать и предлагать новые аранжировки, и не был понят! Я работал в “Добрых молодцах” два раза. Первый раз месяца три, когда я предложил свое в стиле популярных групп ”Чикаго” и “Земля, ветер и огонь”. Они стали морщиться. Мы не спелись! Но это был Советский Союз! Я поехал в ансамль ВИА “Албена” в Казахстане. Его солисткой была Стоянка Николова, а директором — Марк Рудинштейн, основатель “Кинотавра”. Мы репетировали каждый день. Мастерство было высокое. Я съездил в одну 40 — дневную поездку по Казахстану и вернулся в Москву. Вдруг на мой домашний телефон звонит Анатолий Киселев и предлагает вернуться в “Добры молодцы”. Несмотря на то, что в “Албене” я был худруком, “Добры молодцы” были мне ближе. Я сразу поставил условия, чтобы у меня всегда был отдельный номер, и я имел возможность репетировать с ансамблем. Киселев все мои условия принял и сразу назначил меня музыкальным руководителем ансамбля “Добры молодцы”. Там я проработал несколько лет, меня приняли, мои аранжировки были поняты, я сделал там “мини революцию”, ансамбль стал прогрессивным, и на наши концерты был всегда супер-аншлаг. После каждого концерта у служебного входа нас ждало огромное количество поклонников и поклонниц, как показатель нашей популярности.
Несколько лет я проработал в ВИА “Надежда”. Я на сцену не выходил. Был музыкальным руководителем, делал аранжировки, репетировал с коллективом. Работая в “Надежде”, я познакомился с Александрой Николаевной Пахмутовой, с Евгением Павловичем Крылатовым, с Юрием Сергеевичем Саульским, им очень нравились мои современные, по тем временам, аранжировки, и я стал их делать для них. В 1986, когда Юрий Сергеевич Саульский стал секретарем Союза композиторов СССР, а Александра Николаевна секретарем уже была, они меня позвали работать в Союз композиторов. Я был заместителем секретаря Александры Николаевны Пахмутовой, которая возглавляла Комиссию песни, а Юрий Сергеевич Саульский возглавлял Комиссию эстрадной и джазовой музыки.
Рашид Калимуллин:
Чем Вы тогда занимались в Союзе композиторов СССР?
Александр Клевицкий:
Вы знаете, я сделал такое количество пользы! Я сделал огромное количество фестивалей, сам их придумывал, организовывал! Союз композиторов СССР был очень богатой организацией. Не было никаких проблем с финансированием. Мы замечательно жили! Иностранцы — композиторы, которые в то время приезжали к нам в Союз и видели, как живут наши композиторы, они не верили своим глазам!
Рашид Калимуллин:
Вы ведь и преподавали?
Александр Клевицкий:
Да, настал момент, когда мне предложили преподавать. Я никогда об этом не думал. Но отказаться я не мог, поскольку это была Гнесинка. Я пришел туда вести курс аранжировки, класс ансамбля и класс дирижирования. Я начал преподавать в Гнесинке с упоением. Мне так понравилось преподавать! Даже написал пару методических научных работ: по инструментоведению и по руководству игры на синтезаторе. До меня этого никто еще не делал.
Рашид Калимуллин:
Киселев к тому времени где находился?
Александр Клевицкий:
Он перешел в Союз композиторов, пару лет еще руководил, потом его ансамбль рассыпался. Популярность ВИА угасла, им на смену пришли рок — группы.
Рашид Калимуллин:
Александр Леонидович! Как Вы стали композитором? Вы ведь не прошли того обязательного пути, который обычно предшествует композиторству, Вы помните свое первое сочинение?
Александр Клевицкий:
Действительно, я поздно начал писать, первую свою симфонию написал в 65 лет. Работая в “Добрых молодцах”, я написал свою первую песню. Она называлась: “Храните, люди, шар земной!”
Тогда были очень популярны песни о борьбе за мир, эту песню исполнил великий Иосиф Кобзон. Она не была принята худсоветом. Ее не принял Лев Ошанин, не по музыке, а по словам. Когда мы принесли эту песню с Евгением Супоневым, и Иосиф Кобзон спел ее со своим ансамблем, и она не была принята, мы были в растерянности. Редактор нам посоветовала выяснить у Льва Ошанина, что не так с песней? Мы подбегаем к великому поэту, спрашиваем. Лев Иванович был в тельняшке, в толстенных очках с большими диоптриями: “Ребята, о чем вы говорите? А эта песня мне понравилась. А не понравилась мне строчка” Пусть же, пусть же песня взовьется белым голубем в небо, наше небо — для солнца, наше поле — для хлеба” Вот это “пусть же, пусть же”! Я просто сказал, что вот этих “жоп” не надо!” – А как же сделать, Лев Иванович?! – А вот так: ”Ты лети, наша песня, белым голубем в небо…” — гениальный поэт! Мы изменили строчку, и песню худсовет принял. И Силантьевский оркестр под управлением Петухова тогда, которым сегодня руковожу я, записал фонограмму, и Иосиф Давыдович потом ее снова спел. Это была моя первая победа, песня вошла в фонд Всесоюзного радио, более того, когда было первое исполнение, я в это время был на гастролях в Челябинске, я специально взял с собой маленький транзисторный приемник. Мы с ансамблем “Добры молодцы” собрались у меня в номере, все ждем, когда в первый раз объявят мою фамилию, и вот слышу: “А сечас прозвучит песня… композитор Александр Кривицкий.” Но я все равно был счастлив, что мое первое сочинение исполняется и наращивает популярность.
Рашид Калимуллин:
Значит, Вы хотели стать композитором-песенником?
Александр Клевицкий:
Я не видел лучшей карьеры, чем карьеры композитора — песенника. Я после этого стал писать песни, какие-то принимались худсоветом, какие-то — нет. Даже Александре Николаевне нравилась моя песня “Жемчужина”. Как-то я сижу в Союзе композиторов СССР, в кабинете, где нас несколько редакторов сидело, и вдруг заходит Борис Чайковский, авторитетнейший замечательный композитор, а мне кто-то сказал тогда, что он очень не любит эстраду. Борис Чайковский подходит к моему столу и говорит: “Саша, я вчера слушал по радио концерт, там сказали: “композитор Алексанр Клевицкий, слова Ларисы Рубальской, “Жемчужина” исполняет Тамара Гвердцители”, это Ваша песня?” Я очень перепугался, потому что Борис Александрович был таким строгим авторитетом, думаю: “Ну все, хана мне, сейчас меня уволят!”. И тут Борис Чайковский говорит: “Сашенька, я Вас хочу поздравить! Замечательная песня! Если бы все наши песни были такими, на нашей эстраде был бы полный порядок!” Я был просто счастлив от этих слов, мои коллеги с уважением на меня посмотрели. Это был колоссальный момент, когда в первый раз мне дал такую высокую оценку высочайший професионал.
Рашид Калимуллин:
Что из себя представлял Союз композиторов СССР?
Александр Клевицкий:
Это была потрясающая организация, конечно, разные мнения есть, кто-то ее любил, кто-то – нет. Я его очень любил, организация была замечательная, направленная на развитие музыки! Союз очень помогал деньгами композиторам.
Рашид Калимуллин:
Как получилось, что организация из процветающего мощного Союза композиторов СССР превратилась в нуждающуюся в средствах структуру, не способную обеспечить собственное существование, не говоря уже о помощи композиторам — своим членам, в чем была ошибка?
Александр Клевицкий:
Я беседовал со многими композиторами, говорил, что нам нужна преемственность, но меня никто не слушал. Я говорил, что нужно срочно принять в Союз молодых композиторов, пусть не окончивших консерваторию, но доказавших свой талант созданием популярных песен.
Рашид Калимуллин:
Вот интересно, руководство такой мощной структуры, как Союз композиторов СССР, например, создается из композиторов, которые получили образование музыкальное, композиторское, не менеджерское, как такие люди могут руководить такими организациями в масштабе республики и даже страны? Если у них нет опыта, нет такой ”жилки” в условиях современного капиталистического мира в России, организация часто разваливается.
Александр Клевицкий:
Что мы и видим на примере многих организаций Союзов композиторов, там полный застой и развал. Я считаю на этот вопрос есть два ответа, первый, это только мое мнение, научить быть композитором невозможно. Так же, как и в поэзии, и в других областях творчества, для этого нужно родиться! Что касается руководства, то и это тоже способность не всем данная, тоже нужно таким родиться. И очень редкие личности сочетают и то, и другое.
Рашид Калимуллин:
А может пора заняться подготовкой кадров для Союза композиторов России из молодых способных ребят?
Александр Клевицкий:
Нет, Рашид, научить этому невозможно. Надо просто уметь смотреть и увидеть среди молодых композиторов, что находятся в нашем поле зрения, способных перспективных в административном смысле людей. Для нас главное сейчас — сохранить русскую композиторскую школу.
Рашид Калимуллин:
Я снова хочу вернуться к вопросу образования и воспитания композитора. Врачи и архитекторы — люди, которые творят в коллективе, а композитор работает один, запершись в своей келье. Он творит, и его творческие удачи кажутся ему высшим абсолютом в области музыки, он не видит никого из своих коллег, считает, что значительны только его личные достижения. Я недавно был в Башкортостане, в Уфимской консерватории, там дается профессия композитора совместно с профессией звукорежиссера. Я думаю, это правильно!
Александр Клевицкий:
Дело в том, что композитор – человек звуков. И я ничего вижу плохого в обучении звукорежиссуре. Кстати, я этим вполне владею, в 80-х годах я организовал собственную студию и изучил эту профессию, в моей практике это случалось часто.
Сегодня в век цифровизации очень важно получить навыки владения компьютерными программами, софтами, позволяющими писать музыку на планшете, даже на мобильном телефоне. Если раньше, собираясь преступить к записи музыки, мы вооружались пером и чернилами, а также бритвой, чтобы стирать ошибки, сейчас все проще гораздо.
А что касается музыкального менеджмента, руководителю творческой организации не нужно быть эгоистом, зацикленным только на себе. Организатор Союза композиторов должен знать и любить творчество своих коллег и помогать им. Это то, что делаете по жизни Вы, это то, что делаю по жизни я, таких людей не очень — то много. Мне помогает то, что я не только композитор, но и дирижер. Через мои руки и сердце проходит много музыки, написанной моими коллегами.
Рашид Калимуллин:
А Вы думали когда — нибудь, что станете дирижером оркестра, за пультом которого 25 лет стоял сам Юрий Силантьев?
Александр Клевицкий:
Мои родители очень увлекались эстрадной музыкой. По телевизору и с пластинок звучала прекрасная советская эстрада. Я всегда видел сны и точно знал, что буду руководителем именно этого оркестра, можете мне не верить!
Рашид Калимуллин:
Это очень интересно! Для меня этот оркестр был тоже показательным и выступал в роли колектива, который аккомпанировал всем звездам эстрады страны!
Александр Клевицкий:
Да, в этом оркестре родились все знаменитые композиторы и певцы советской эстрады!
Рашид Калимуллин:
А кто Ваш кумир? Вы сегодня работаете и в симфонических жанрах, что Вам ближе?
Александр Клевицкий:
У меня любимые композиторы, из классических: Петр Ильич Чайковский, Шостакович, Стравинский, Прокофьев, Рахманинов,. Мусоргский писал так, словно это написано сегодня. Из современных это — Эндрю Ллойд Вебер, который превосходно владеет жанром “кроссовера”, соединяет классические образцы с современными веяниями, мне нравится то, что он изобрел. Мне, конечно, нравится кинокомпозитор Джон Уильямс, котрый пишет замечательную классическую музыку, тоже “кроссовер”.
Рашид Калимуллин:
Я иногда думаю, кинокомпозиторы идут “впереди планеты всей”, они порой создают новые направления, новые оркестровки.
Александр Клевицкий:
Я сыграл несколько концертов Эдуарда Артемьева, это талантливейший композитор, у него музыка с таким количеством контрапунктов, и каждый контрапункт завершен, много в нем полифони. Я очень предан его музыке и отчасти считаю его своим учителем, благоговею перед его музыкой. Вы правы, подчас киномузыка рождает что — то новое, но саундтрек, это не только музыка, но и интершумы и звуковое воздействие на психику, интересно все это. В консерватории есть обучение киномузыке. Я работал в кино, в мультфильмах, в Ералаше.
Рашид Калимуллин:
Какова будет музыка через 30-40 лет?
Александр Клевицкий:
Понимаете, музыка для меня существует без жанров и направлений. Поскольку все проиходит по спирали, я надеюсь на новом этапе прибавится что-то новое, поэтому скоро вернется мелодическая составляющая композиторства, но она будет на новом этапе. В оркестре, возможно, будет больше видов тембров электронного звучания, возрастет значение ритмической основы, так называемая “батарея” приобретет еще большее значение, будет больше этнических инструментов. Вернутся старые инструменты и созвучия.
Рашид Калимуллин:
Вы думаете, Союзы будут существовать? Есть понятие Союза, и есть понятие Ассоциации. Союз — это школа, которая была у нас, это собес, когда давали квартиры, дома творчества, стажировки. Что же объединяет композиторов сегодня, если сейчас этого всего нет?
Александр Клевицкий:
Союзы были политическим решением, для того, чтобы управлять творческими людьми. Сегодня нужнее профсоюзы композиторов, объединения людей по цеховому признаку. Сдавая средства в профсоюз, они будут защищены. Понимаете, все зависит от экономичечской модели, откуда брать деньги. Государство, если заинтересовано в поддержке творческих цехов, будет поддерживать, если нет, то Союзы трансформируются во что — то еще.
Рашид Калимуллин:
У Вас 8 июня в Большом зале Московской консерватории — авторский концерт. Я считаю это очень престижное место для авторского концерта. Как Вы сформировали идею концерта, его программу?
Александр Клевицкий:
Да. Будет три мировых премьеры. Концерт для фортепиано с оркестром будет исполнять заслуженная артистка России Екатерина Мечетина. Концерт для валторны “Зимняя сказка” недавно закончил, будет играть Аркадий Шилклопер, всемироно известный валторнист. Будет звучать моя программная симфония ”21 век. Борьба продолжается”
Рашид Калимуллин:
С чем борьба?
Александр Клевицкий:
Борьба маленького человека с окружающей действительностью, с силами природы, с катаклизмами, человек борется.
Рашид Калимуллин:
Как Вы пришли к таким большим замыслам? У Вас очень хорошо получается.
Александр Клевицкий:
Для того, чтобы написать симфонию, нужно созреть, набрать определенную степень опыта жизненного. Поэтому я не писал раньше, копил мысли, опыт.
Я хочу сказать, что все мои значительные произведения я обсуждаю с тобой, а я считаю тебя большим композитором, ты ведь еще и преподавал, ты мне подсказываешь, что убрать, чего добавить, и я очень благодарен тебе!
Бытует мнение, что все уже написано! Но я хочу снова вспомнить Чайковского, который сочинял прекрасную и новую музыку, при том, что уже были и Моцарт, и Бетховен, и Шубрет, и Лист, и Шопен. Поэтому, я желаю нам с тобой тоже писать прекрасную музыку, несмотря на то, что уже есть Петр Ильич Чайковский. Для меня важно не изобретательство, не желание эпатировать публику. Для меня важна мелодия, мелодия — царица музыки!
Рашид Калимуллин:
Я хочу, чтобы Ваш авторский прошел с огромным позитивным резонансом!
Я так же желаю Вам в Вашей работе в Академическом Большом концертном оркестре имени Ю. В. Силантьева Российского государственного музыкального телерадиоцентра, огромных успехов, чтобы Вы несли светлое нашей молодежи.
Александр Клевицкий:
Мы это делаем! Спасибо за беседу!
