ОСНОВНОЙ ВОПРОС ФИЛОСОФИИ МУЗЫКИ (ПО А.Ф. ЛОСЕВУ)

Доктор философских наук, профессор кафедры музыкального воспитания и образования

РГПУ им. А.И. Герцена, Александр Сергеевич Клюев

Аннотация

В статье анализируется подход А.Ф. Лосева к философии музыки. Указывается, что этот подход базируется на пифагорейской идее числовой природы музыки. При всей очевидности опоры Лосева на пифагореизм в понимании музыки, в статье отмечается связь философской модели музыки Лосева с традициями русской философской мысли о музыке и потому – русский характер этой модели.

Ключевые слова: А.Ф. Лосев, философия музыки, Россия.

Алексей Фёдорович Лосев (1893-1988) – автор огромного количества сочинений в разных областях научного знания: философии, эстетики, культурологии, музыкознания.

Во всех этих трудах мы находим подтверждение мысли, высказанной об А.Ф. Лосеве его учителем П.А. Флоренским: как-то в разговоре с Н.Я. Симонович-Ефимовой в 1927 году Флоренский сказал: «Что касается Лосева, то он рефлектор, который сам тёмный, но отражает попадающие на него лучи и сразу же затем вновь потухает. Это неприятно. Я не знаю, почему он мне неприятен… Он пишет в моём духе. Но вот, вероятно, оттого, что у него всё бескровно, без внутренней напитанности, это мысли или Булгакова, или мои» [2, с. 6] (1).

Это обозначение Лосева Флоренским выражает оценку Павлом Флоренским трудов Лосева вообще, но и, конечно, в области музыки.

В текстах А.Ф. Лосева, посвящённых музыке, обнаруживаются три истока:

1. Пифагорейское учение о числе.
2. Романтическая идея о ведущем положении музыки среди искусств.
3. Догматы Православия.

И всё-таки, при всей разнородности мыслей Лосева о музыке, в них доминирует пифагорейская идея о значении числа в музыке. Именно доминирование этого подхода нашло отчётливое выражение в предлагаемой Лосевым философской модели музыки. Модель главным образом представлена в статье учёного: «Основной вопрос философии музыки» (1978). Обратимся к этой статье.

Прежде всего мыслитель указывает на то, что для построения какой-либо философской модели музыки необходимо установить предмет философствования, учёный называет его «музыкальный предмет». Далее философ подчёркивает, что это предмет не является ни областью физики, физиологии, психологи, социологии или истории… Какая же наука занимается музыкальным предметом, согласно Лосеву?

По мнению Лосева, таким предметом в какой-то степени занимается теория музыки, та её сфера, в рамках которой музыка понимается как искусство времени. Лосев пишет: «Действительно, для того чтобы прослушать, воспринять и оценить музыкальный предмет, нужно затратить некоторое время, иной раз даже очень большое… В этом отношении время, пожалуй, более всего имманентно… музыке» [6, с. 319]. Вместе с тем, отмечает Лосев, время не в полной степени выявляет специфику музыки, которая и не представляет собой «обязательно только искусство времени» [6, с. 320]. И далее формулирует важное положение: «Очевидно, музыка есть некоторого рода специфическая структура, которая осуществляется в том или другом времени или исполняется в том или другом темпе, но сама по себе не есть ни время, ни определённый темп. Очевидно, для определения музыки во временнóм процессе нужно искать какой-то более глубокий слой, который для музыки как для искусства времени необходим» [Там же.].

Для того чтобы этот слой найти, считает Лосев, «необходимо сделать решительный шаг вперёд и проявить настоящий героизм в отбрасывании от музыки… всего качественного (связанного с поэтическими, историческими и др. образами. – А.К.) наполнения времени, которое как раз и является, по крайней мере с внешней стороны, характерным для музыки непосредственно ощутимым процессом. Именно отбросив от временнóго потока его качественное наполнение, мы получим некоторого рода бескачественно протекающее время. Но что же это такое – бескачественно протекающее время? Это есть то, что философы и логики обычно называют становлением» [6, с. 322].

Мыслитель подчёркивает, что он имеет в виду собственно становление, «чистое становление, фактически всегда заполненное тем или другим качественным содержанием». По суждению Лосева, это чистое становление «может рассматриваться как некоего рода вполне самостоятельная категория… Это и есть во временнóм потоке то, отбрасывание чего уничтожает уже и самое временну́ю текучесть… Становление есть основа времени, а это значит, что оно есть и последнее основание искусства времени, то есть последнее основание и самой музыки» [6, с. 323].

Далее Лосев переходит к расшифровке того, что, как он считает, есть становление.

«Становление, – указывает мыслитель, – есть прежде всего возникновение. Однако это такое возникновение, которое в то же самое время является и исчезновением. В становлении нет таких изолированных точек, которые, однажды возникнув, так и оставались бы всё время неподвижными, устойчивыми и не подлежащими никакому исчезновению. Наоборот, всякая точка становления в тот самый момент, когда она появляется, в этот же самый момент и исчезает» [Там же.]. Таким образом, «становление есть диалектическое слияние прерывности и непрерывности, сплошности и разрывности, или, вообще говоря, возникновения и уничтожения, наступления и ухода, происхождения и гибели» [6, с. 324].

На основании высказанных умозаключений о становлении, замечает Лосев, можно уже сделать вывод относительно того, почему воздействие музыки на человека вызывает у последнего внутреннее волнение. Лосев утверждает: «Кажется, мы не ошибёмся, если скажем, что то внутреннее волнение, которое доставляется нам музыкальным феноменом, всегда и везде, у всех народов и племён и в любые исторические эпохи, совершенно не сравнимо с тем эстетическим впечатлением, которое мы получаем от внемузыкальных предметов. Такого рода внутреннее волнение человек переживает потому, что музыка даёт ему не какой-нибудь устойчивый и неподвижный, хотя и самый прекрасный образ, но рисует ему само происхождение этого образа, его возникновение, хотя тут же и его исчезновение» [Там же.].

Таков механизм, уточняет Лосев, самой жизни. «Ведь жизнь, – подчёркивает философ, – есть прежде всего некоего рода сплошная текучесть… В процессах жизни хотя и важны составляющие её предметы, но ещё важнее само появление этих предметов, само их открытие, первое их ощущение и первое их познание… Процессы жизни приводят не только к возникновению той или иной предметности, но и к её неустойчивости, её развитию и расцвету, её увяданию и смерти. Но где же, кроме музыки, можно найти искусство, которое говорило бы не о самих предметах, но именно об их возникновении, их расцвете и их гибели?» И если мы поймём, пишет Лосев, что «музыкальный феномен есть не что иное, как сама эта процессуальность жизни, то делается понятной… необычность волнения, которая доставляется музыкой» [6, с. 324-325].

Лосев отмечает, что «становлением занимается… математика.., именно она учит о так называемых постоянных и переменных величинах. Переменная величина в математике и является такой величиной, сущность которой выражается именно в процессах становления» [Там же.]. Однако, заявляет Лосев, «мы… не хотим отождествлять музыкальное становление с тем, которое изучается в математике… Музыкальное становление… есть становление не мысли, но ощущения и не в области мыслительной предметности, но в области чувственного восприятия вещей объективного мира. Другими словами, оно здесь не мысленно, но чувственно» [6, с. 326] (2).

Но что интересно, дальше Лосев уходит от сферы чувств и говорит о чистом становлении: «Тезис, согласно которому именно становление лежит в основе музыки,.. неопровержим, и характеризует он в музыке самое главное. Без него никак нельзя объяснить того особенно волнующего характера, которым отличается музыкальное переживание». Именно становление в музыке «обладает средствами передавать… без-όбразную стихию жизни» [6, с. 327].

И вот Лосев задаёт вопрос: «Какова же логическая структура этого чистого музыкального становления?» И отвечает: «В том простом становлении, о котором мы сейчас говорим, нет ни начала, ни конца, ни центра, ни вообще какой-либо середины… Оно строится по принципу “всё во всём”. (И действует оно на человека. – А.К.) потому, что человек, никогда не мысливший о бесконечности и никогда не понимавший бесконечное в свете конечного, а конечное в свете бесконечного, при слушании музыки вдруг начинает испытывать единство и полную нераздельность того и другого, начинает… это чувствовать» [6, с. 327, 328, 329] (3).

Таким образом, в рассматриваемой статье Лосева постоянно речь идёт о математике и происходит это потому, что говоря о том или ином становлении в музыке, Лосев, на самом деле, говорит о становлении… числа. (4). А о том, что в понимании Лосева именно становящееся число лежит в основе музыки, определённо свидетельствует его работа «Музыка как предмет логики», опубликованная философом в 1927 году. Проследуем за построениями учёного в этой работе.

Для начала приведём посыл Лосева: «Музыка есть искусство времени, и музыкальная форма есть, прежде всего, временнáя форма» [5, с. 131]. Но что такое время? – вопрошает учёный. Время, по Лосеву, «есть становление числа… только повторение числа, воплощение и осуществление числа, подражание числу» [5, с. 143]. В связи с этим «жизнь чисел – вот сущность музыки», – утверждает философ [5, с. 90]. Вместе с тем, пишет Лосев, возникает вопрос, а что такое число, и приходит к выводу, что «число есть подвижной покой самотождественного различия смысла.., или: число есть единичность.., данная как подвижной покой самотождественного различия» [5, с. 151]. Таким образом, в результате теоретической проработки темы А.Ф. Лосев приходит к следующему пониманию музыки, или музыкального предмета, в его терминологии: «Музыкальный предмет есть чистое число, то есть единичность (смыслового) подвижного покоя самотождественного различия, данная как подвижной покой… Подобно тому, как число диалектически переходит во время, – время диалектически переходит в движение. Музыка есть искусство и числа, и времени, и движения. Она даёт не только идеальное число, но и реальное воплощение его во времени, и не только реальное воплощение числа во времени, но и качественное овеществление этого воплощённого во времени числа, то есть движение… Так возникает музыка как искусство времени, в глубине которого (времени) таится идеально-неподвижная фигурность числа и которое снаружи зацветает качествами овеществлённого движения» [5, с. 164, 165].

Может сложиться впечатление о том, что мысли Лосева о музыке не имеют отношения к русской философии музыки (5). И всё-таки мыслителю удаётся вписаться в характерный для русских философов подход к музыке через… осознание её как молитвы, ведущей человека к единению с Творцом. Вот выразительнейшие в этом смысле слова Лосева: «В наивной и мечтательной песне Шуберта, в солнечных ликованиях творений Римского-Корсакова, в строгих контурах органного концерта Вивальди – разве нет молитвы, слёз, зудящего страдания, мучительных стонов и жалоб?» [5, с. 97] (6).

Итак, Лосев – русский философ музыки, замечательно.

Литература

1. Балашов Л.Е. Мир глазами философа. (Категориальная картина мира). М. [Б. и.], 2021. – 472 c.
2. Из бесед с П.А. Флоренским, записанных Н.Я. Симонович-Ефимовой // Литературная газета, 9.11.1994.
3. Лосев А.Ф. Диалектикамифа. Дополнение к «Диалектике мифа». 2-е изд., испр. и доп. М.: Издательский дом ЯСК; Гнозис, 2022. – 696 с.
4. Лосев А.Ф. Женщина-мыслитель // Лосев А.Ф. «Я сослан в XX век…»: В 2 т. Т. М.: Время, 2002. С. 7-141.
5. Лосев А.Ф. Музыка как предмет логики. М.: Академический проект, 2012. – 205 с.
6. Лосев А.Ф. Основной вопрос философии музыки // Лосев А.Ф. Философия. Мифология. Культура. М.: Политиздат, 1991. С. 315-335.
7. Лосев А.Ф. Очерки античного символизма и мифологии. 2-е изд., испр. М.: Академический проект, 2021. – 755 с.
8. Лосев А.Ф. Трио Чайковского // Лосев А.Ф. Жизнь: Повести. Рассказы. Письма. СПб.: Комплект, 1993. С. 150-271.
9. Тайманов Р.Е., Сапожникова К.В. Биофизические предпосылки создания измерительной модели восприятия структурных элементов музыки // Теория, методы и средства измерений, контроля и диагностики: Материалы II международной научно-практической конференции 21 сентября 2001 года, Новочеркасск: В 4 ч. Ч. 2. Новочеркасск, 2001. С. 58-65.
10. Тайманов Р.Е., Сапожникова К.В. Измерение ожидаемого эмоционального воздействия музыки // Датчики и системы. 2007. № 6. С. 59-66.
11. Флоренский П.А. Философия культа (Опыт православной антроподицеи). [2-е изд.] М., 2014. – 685 с.
12. Холопов Ю.Н. Русская философия музыки и труды А.Ф. Лосева // Философия. Филология. Культура: К столетию со дня рождения А.Ф. Лосева / Вопросы классической филологии. М.: Изд-во МГУ, 1996. Вып. 11. С. 240-248.

(1) Для наглядности приведём пример одного из таких отражений. В «Философии культа» Флоренский пишет: «Столь же неуместным и внутренне невозможным представилось бы каждение табаком, умащение икон душистым горошком… и возжигание в светильнике керосина» [11, с. 236]. И то же читаем в «Диалектике мифа» у Лосева: «Зажигать перед иконами электрический свет так же нелепо и есть такой же нигилизм для православного, как… наливать в лампаду… керосин», «молиться со стеариновой свечой в руках, наливши в лампаду керосин и надушившись одеколоном, можно, только отступивши от правой веры» [3, с. 102, 114].

(2) Это утверждение Лосева в некотором смысле софистика. Известно, что и становление чувств, эмоций измеряется. См.: [9; 10].

(3) Но здесь опять нонсенс. Лосев никак не может порвать с математикой. Конечное и бесконечное, даже если их осмыслять философски, – математические категории. См.: [1].

(4) Известно, что у пифагорейцев число становящееся (живое). См. об этом в работах А.В. Волошинова, Л.Я Жмудя, И.Д. Рожанского, А.И. Щетникова и других авторов.

(5) Показательно название статьи Ю.Н. Холопова: «Русская философия музыки и труды А.Ф. Лосева» [12]. Судя по использованию в названии статьи соединительного союза «и», имеющего условно-следственное и противительно-уступительное значения, получается, что труды Лосева существуют отдельно от русской философии музыки (!).

(6) На близость музыки молитве Лосев обращает внимание и в других своих сочинениях: [8, с. 193; 4, с. 77-78; 7, с. 713; 3, с. 151].