«ДИАЛОГИ» Интервью Рашида Калимуллина с Ирадой Аюповой

Рашид Калимуллин — советский и российский композитор, председатель Правления Союза композиторов России, Народный артист Российской Федерации и Республики Татарстан, Лауреат Премии Правительства Российской Федерации.

Ирада Аюпова — министр культуры Республики Татарстан, заслуженный экономист Республики Татарстан.

РК: Ирада Хафизяновна, Вы родились и выросли в Баку, как Вы попали в Казань?

ИА: Между Баку и Казанью был Нижнекамск. В 1993 году 6 ноября мы вдвоем с моей десятимесячной дочерью летели через Ижевск в Нижнекамск. Я ехала к мужу, он там уже работал.  Вылетели из Баку в +18, я – в туфлях на тоненьких шпильках, в короткой искусственной шубе моей тети. Прилетаем в ночной Ижевск, а в Ижевске нас встречает морозец -18, а потом и ниже.

РК: Нижнекамск — крупный промышленный город, я там учился в музыкальном училище, очень непростой город. Долго Вы там прожили? В этом городе долго жить нельзя, если не хочешь проблем со здоровьем.

ИА: Мы уехали оттуда 2 июля 2000 года.

РК: Кто Ваши родители?

ИА: Мама — педагог русского языка и литературы, папа был инженером, родители окончили Казанский государственный университет. Папа у меня из Нурлата, а мама родилась в Баку в татарской семье.

РК: В Баку ведь большая татарская диаспора?

ИА: Да, в Баку очень большая и сильная диаспора, хранящая традиции языка и Ислама.

Мы жили в рабочем поселке. Мама преподавала русский язык в национальной школе. Это было очень интересно.

РК: Кем Вы хотели стать, когда были маленькой?

ИА: Дипломатом!

РК: Так Вы им и стали!

ИА: Да, должность министра культуры, это дипломат в десятой степени. Мечты имеют особенность сбываться!

РК: Творческий мир очень сложный, нужно уметь «подобрать ключик» к каждому. А Вы учились в музыкальной школе?

ИА: Я училась в музыкальной школе по классу фортепиано. У меня была очень хорошая молодая учительница, Цымбал ее фамилия. Она мне привила любовь к инструменту. Я очень люблю музицировать, когда есть возможность.

РК: Я думаю, культура в Баку зашла только с приходом нефтедобывающих и нефтеперерабатывающих компаний?

ИА: Баку — древний город, он имеет много общего с Казанью. Много торговых караванов проходило через него. Он построен на торговых путях. С другой стороны, очень сильна традиционная культура. Азербайджанцы очень ревностно хранят свою аутентичную этническую культуру, соблюдают праздники, чтут традиции.

РК: У них две консерватории, одна —  национальная, другая – классическая!

Да, это так. Основа традиционной культуры — мугамы, и ни одна свадьба не обходится без них. Тар, зурна, кеманча, канун, все национальные инструменты актуальны сегодня. Меня очень удивило смешение культур, когда мы приехали в Нижнекамск. В Баку музыкальная культура была четко интегрирована в жизнь. Там живут и лезгины, и татары, и армяне, и азербайджанцы, и евреи, и каждый народ выполняет свои обряды, не мешая другому. Я хорошо помню, как мы отмечали Науруз, Новый год у азербайджанцев…

РК: — У тюрков, сейчас и у нас его начали отмечать.

ИА: Помню, мы бегали детьми, стучали в двери, нам в шапки складывали крашеные яйца, деньги, конфеты. Во время Пасхи мы бегали и стучали в другие двери. И татары тоже сохраняют свои традиции, проводят меджлисы, варят лапшу.

РК: Давайте вернемся в Казань. Вы начинали в Министерстве экономики. Это была хорошая школа?

ИА: Да, в экономике очень много креатива. Я очень благодарна Алевтине Николаевне Кудрявцевой, считаю ее своим учителем, она научила меня мыслить системно, но не «зашоренно».  Да, школа прекрасная!

Мое наблюдение, люди, которые работали в Министерстве экономики — большие романтики. Там очень много «физиков» , которые являются «лириками» .

РК: Я помню, как Вы пришли в Министерство культуры. Мне казалось, в начале Вы были очень самоуверенны, потом немного растеряны. Как Вы сами чувствовали?

ИА: У меня был очень хороший педагог – Зиля Валеева, она очень тонко меня направляла, Айрат Минимуллович — это немного другое — он дал мне осознание корней, традиционной культуры. Я очень уважаю всех своих учителей. Зиля Рахимьяновна научила меня, что в культуре очень важно иметь большой опыт, иметь багаж знаний. Ты должен понять менталитет людей, с которыми работаешь.

РК: Когда Вы ушли в Государственный архив, думали, что вернетесь в культуру?

ИА: Осмысление семи с половиной лет, которые я проработала в Министерстве культуры, пришло в Государственном архиве Республики Татарстан, в котором я работала потом. Изучала много материалов, слушала архивные записи.

РК: Как Вы выстраиваете систему в работе?

ИА: Для меня существует ценностная модель, в том числе в культуре. Многое идет из детства, детство подсказывает приоритеты. У нас есть определенное восприятие мира, которое формируется всю жизнь. Культурный код, наша культурная составляющая не может сохраняться в виде чистого кода. Нужна среда, нужна система взаимодействия с образованием, воспитание потребности культурного блага. Здесь не работает система рынка. Культура и искусство должны быть сформированы государством. Для меня важны два пласта: традиционное искусство и умение распознать профессиональное искусство. Моя дочь, например, понимает, что оперу надо слушать не «для галочки» . Может слушать Тоску по многу раз, она понимает, что каждое исполнение уникально. Она получила домашнее музыкальное образование и окончила институт, как экономист.

РК: Вы работаете министром, Вам с нами легко или не очень?

ИА: Платон говорил: «Не культура обслуживает государство, а государство — культуру.» Я — Ваш помощник.

РК: Есть люди, которые генерируют идеи, но не могут воплощать, а кто-то отлично воплощает.

ИА: Сейчас идет год креативных индустрий. Есть схема взаимоотношения государства, культуры и искусства, это очень четко систематизировано. Как раз наш случай — это патронаж культуры со стороны государства. Мы, как родители, не довлеем, только помогаем. Есть иная модель, когда государство все полностью отдает рынку, но наш случай не этот. Есть и другие схемы, например, в США или Великобритания, где действует «правило вытянутой руки», когда государство не является прямым инвестором и куратором в области культуры, а доверяет принятие решений фондам и союзам, которые выступают в качестве экспертов и аккумуляторов инвесторов. Ваш Союз композиторов имеет очень размытые функции и задачи. Мы ушли от советской системы, но не пришли к роли, привлекающей инвесторов.

РК: Наш Союз композиторов сейчас не выдает квартиры, но мы отправляем людей бесплатно, с вашей помощью, конечно, в санатории, помогаем с похоронами. И вообще, Союз композиторов для многих наших членов — второй дом, куда можно прийти и попросить помочь решить проблемы. У меня много друзей за рубежом в разных странах и развитых, и не самых развитых, многое нам завидуют. Подобных союзов очень мало.

Есть еще важное обстоятельство, на которое я хотел бы обратить Ваше внимание. В Британии и других европейских странах есть правило, если оркестр выезжает на гастроли, его репертуар должен содержать музыку современных отечественных композиторов. У нас этого нет. Играют только классику. Это, конечно, прекрасно, но…

ИА: Все зависит от того, какую творческую единицу поддерживают. Нужна альтернативная система. Если это фонды — они дают целевые деньги.  Если фонд поддерживает национальное искусство — он определяет приоритеты выбора репертуара. Почему у нас сегодня единственный спонсор — государство? — Потому что на протяжения 20 века у нас вытравлено было меценатство, Вы посмотрите, благотворители Азимовы, Апанаевы инвестировали в мечети, школы, больницы, были целевые средства. Это тот пласт нашей культуры, который был утрачен.

Лучшим инвестором культуры является сам человек. Когда я ходила в музыкальную школу, мои родители платили за это. Сейчас школы бесплатны. Родители должны оплачивать обучение культуре, тогда будет другое восприятие.

Надо научить людей инвестировать в приобретение картин, например. Тогда и искусствоведы станут востребованы. Инвестиции в антиквариат более рентабельны, чем инвестиции в финансовую пирамиду. Когда человек поймет, что когда он вкладывает в искусство — это инвестиции в себя, капитализация, то поменяется его отношение к культуре. Посчитайте, сколько стоят картины, музыкальные инструменты! Если бы люди вкладывали в живопись, в приобретение антиквариата или музыкальных инструментов, это даже эффективнее, чем делать инвестиции в недвижимость.

Печально, что у нас интеллектуальная составляющая, как ценность, мало фигурирует.

РК: Давайте немного поменяем вектор темы и вспомним наших татарских классиков: Салиха Сайдашева, Назиба Жиганова, Рустема Яхина, Фарида Яруллина, Александра Ключарева, Мансура Музафарова. Это были персоны, в которые были сделаны некие долгосрочные инвестиции. Благодаря этому мы сегодня можем о них упоминать, сопоставляя их творчество с определенным культурным периодом.

Сейчас есть поколение молодых талантливых композиторов. Они очень разные. И это прекрасно! Вероятно, уместно говорить об инвестировании в них, с целью продолжения истории культуры татарского народа.

ИА: Ваш вопрос двухуровневый: мы должны давать госзаказ на развитие направления, второй уровень — провести анализ имеющейся картины в культуре и музыке. Если мы говорим об осмыслении, надо каждому талантливому автору дать попробовать себя в разных направлениях, чтобы понять наиболее креативное направление его работы. Надо заняться научным анализом творчества. Я считаю, что в творчестве самое главное — вдохновение, и в этом важен прорыв. Творчество всегда вне системы.

Мы в Сингапуре общались с женой вице-премьера страны, она приобретала произведения для галереи Сингапура. Она говорила, что есть критерий, по которому они отбирают произведения – это невозможность сделать то же самое другими. Важно, чтобы не было повторов, чтобы не было плагиата.

Если мы будем программировать творческий процесс, мы будем получать вариации на одну тему.

РК: Этот путь может завести в тупик. Я уже пробовал. Никто, кроме меня не хотел экспериментировать.

С другой стороны, я считаю, что симфоническое мышление, — это особенность, она как бы внутри тебя, таким мышлением отличался Жиганов. Не каждому дано.

ИА: Я считаю что-то новое по заказу создать невозможно.

РК: Наоборот, Чайковский и Прокофьев, Рахманинов писали только под заказ. Тогда были меценаты, они могли увидеть, понять ценность того или иного художника и потому заказать им.

ИА: В творчестве есть и может быть новизна, но не должна быть новизна ради новизны.

РК: Я был когда-то нигилистом, но с возрастом я понял, что на каждую музыку есть свой слушатель. В советское время мы должны были писать соцреализм, но сейчас есть полная свобода творчества.

Вам важно видеть молодых, чтобы заметить настоящий талант и не дать ему пропасть.

ИА. Да, согласна. Да, творчество многих я тоже хорошо знаю: это и Алсу Абдуллина, и Ильяс Камал, и Эльмир Низамов.

РК: Вы всегда всем довольны в своей работе?

ИА:У меня есть свое правило: если есть комфорт, значит нет развития, надо всегда быть на острие. Я никогда не бываю полностью довольна результатом.

У меня есть осознание тех изменений, необходимость которых назрела на данном витке. Сегодня это могут быть структурные изменения, завтра — в кадрах. Нужно четко планировать. Если ты строишь школу, но не будешь заранее продумывать, кто будет в ней работать, то школа будет стоять пустой. Задачи надо решать параллельно.

РК: Президент Татарстана уделяет большое внимание не только экономике, но находит время и следит за развитием культуры. Помню во время одной из встреч он сказал мне, что в последнее время отремонтированы практически все Дома культуры в районах республики и что необходимо наполнять их культурным мероприятиями. Так появился наш проект «Композиторы Татарстана — детям»!

Рустам Нургалеевич — образец такого регионального российского лидера, который понимает, что культура — драйвер социального развития, та среда, которая способна генерировать новые смыслы и удерживать человека на этой Земле.

РК: В культуре сейчас кадровый голод. Нужны управленцы. Я об этом разговаривал с ректорами институтов, о том, что нужно воспитывать руководителей культуры.

ИА: Нужен анализ существующих компетенций, существующих профессий, чтобы понять, кто необходим для решения новых задач. Что будет востребовано через 10 -15 лет? Мы слишком увлечены оргработой, тем, сколько народу посещает мероприятия, рекламой, продвижением.

Нужно научить отрасли мыслить стратегически. У нас есть достаточное количество кадров, которые имеют консерваторское образование. Вопрос не в министерстве, вопрос в отрасли.

Нужно полностью менять концепцию управления государственными учреждениями. Мы смотрим, как соотнести художественное управление и хозяйственное управление. Мы знаем, что часто случаются конфликты. Мы ищем пути выстраивания отношений, как выстроить гармоничную модель сотрудничества руководителей.

Для культуры целевая аудитория не ограничена ни временем, ни территорией. Мы все мотивированы создавать то, что будет ценно для грядущих поколений.

РК: Вы задумывались над тем, что такое «выдающееся»? Композиторское творчество — оно зреет с годами. В то же время, до сих пор актуален вопрос: «А судьи кто?». Кто оценивает наши произведения?

ИА: В эпоху Горбачева было выражение «Плюрализм мнений». У мастеров тоже есть определенный тираж и «зашоренность», многие повторяют сами себя. Творчество не программируемо. Субъективность в оценке творчества была, есть и будет. Важно создать дискуссию. Нужны советы экспертов.

У Габдуллы Тукая есть стихотворение «Баскыч» — лестница. Если смотришь снизу, ты видишь следующую высокую ступень, но если лестницу перевернуть – все наоборот!

Записала Зульфия Асадуллина

зульфия асадуллинаИрада Аюповарашид калимуллин

В России

Все новости